aristarh_stratonov
№45279 "ЯРОСТЬ КРОВИ"

ЯРОСТЬ КРОВИ

«Три миллиона жизней – это плата за независимость?!» – кричал большими красными буквами заголовок замызганной мятой газеты. Ниже располагался текст объемной статьи: «Вследствие военных действий с применением тактического ядерного оружия, проводимых на территории Ирана войсками НАТО, погибло уже более трёх миллионов мирных жителей. Президент Соединённых Штатов Америки назвал их платой за независимость от античеловеческого режима, угрожавшего всей цивилизации». Другая статья вещала: «Биосолдаты нового поколения готовы к бою. Министр обороны подчеркнул, что их основная задача будет состоять в наведении порядка и организации населения в случае возникновения чрезвычайных ситуаций. Напомним, биосолдаты нового поколения отличаются повышенными регенеративными способностями за счёт…»

Парень в изорванной куртке «Колумбия» скомкал бумагу и засунул её в видавшую виды спортивную сумку, такую же грязную и обшарпанную, как он сам. Палкой он поворошил груду мусора, пытаясь отыскать что-нибудь полезное. Осколки кирпичей, битого шифера, стёкол – останки дома, в который попала бомба. Или граната. Или ракета. Парень не знал, да и не хотел знать, какая именно судьба постигла дом и его обитателей, зато был очень заинтересован его содержимым. Конец палки поднял уголок плотной клетчатой ткани. Человек нагнулся, освобождая старый плед из-под обломков, и не заметил нескольких фигур, вдруг возникших за его спиной. Пятеро поджарых мужчин подкрадывались сзади. Кряжистый заросший мужик в тёмных брюках и бушлате держал обрез двустволки, другие были вооружены кто как: двое топорами, один лопатой, ещё один увесистым молотком.

Шорох шагов выдал их. Парень резко распрямился, оборачиваясь. Заострённая палка полетела в ближайшего нападающего, тот ловко увернулся и прыгнул вперёд, стараясь зацепить парня топором, но парень к тому времени бежал без оглядки. Мужик с обрезом коротко выругался, вскинул оружие, прицелился. Звук выстрела разнёсся над развалинами, затерялся среди полуразрушенных стен.

– Последний патрон, паскуда, – прошипел мужик.

Он неспешно пошёл к распластанному телу. Остальные торопились.

Матерчатая куртка превратилась в окровавленные лохмотья. Парень тяжело дышал, с ужасом глядя на обшаривающих его карманы головорезов. Кто-то начал стаскивать с него ботинки, кто-то расстёгивал сумку. Едва приблизился кряжистый, они расступились, положив найденные вещи перед ним.

Высокий женский крик, почти визг, заставил мужчин повернуть головы. Невдалеке стояла худенькая девушка, спутанные русые волосы разметались по плечам. Будто бы испугавшись собственного крика, она прижимала ко рту маленькие узкие ладони. Мгновение она испуганно смотрела на разыгравшуюся перед ней сцену, затем бросилась прочь.

– Длинный, сиди тут, – приказал кряжистый, – а вы за ней.

Кажущаяся тяжеловесность не мешала ему двигаться стремительно. Он нёсся по растрескавшейся асфальтной дороге, никому не уступая в скорости. Добыча мелькала впереди голубым заляпанным плащиком, становилась ближе с каждой секундой. Старые расплющенные кеды цеплялись за неровности пути, она спотыкалась, но продолжала бег. Наконец, пухлые пальцы кряжистого ухватили полу плаща. Раздался жуткий треск, девушка завопила, рванулась. В руке мужика осталась цветная тряпка, а добыча юркнула в чёрный зёв невесть откуда взявшегося раскрытого люка. Девушка тщетно пыталась запереть толстую металлическую дверь; кряжистый успел просунуть руку в щель и без видимых усилий распахнул дверь настежь. Внутрь проникало достаточно света, чтобы рассмотреть помещение. Металлическая лесенка вела в комнату-пенал, скрытую под землёй. Стандартное бомбоубежище. Добыча забилась в угол, на кучу тряпья, очевидно, служившую постелью.

Кряжистый хрипло рассмеялся. Глаза сально заблестели, мокрые от пота волосы прилипли к покатому лбу. Он спускался, разведя длинные руки в стороны. Остальные трое с интересом наблюдали за действиями вожака.

– Не подходи! – завизжала девушка, выставив перед собой кухонный нож.

Грубое щетинистое лицо мужика расплылось в наглой ухмылке.

– Какой хороший ножик у тебя, девочка! – прокаркал он. – Да только он тебя не спасёт. Ничего не спасёт, девочка! Отдай по-хорошему.

– Нет! Не подходи-и-и!

Она держала рукоять обеими руками. По лицу катились потоком слёзы.

– Не умеешь ты с пёрышком-то обращаться, девочка. Отдай, пока сама не порезалась. Не отдашь – я ж тебя тем самым пёрышком на кусочки порежу, девочка, а потом зажарю и съем!

– Эй, Клыч, ну, чего ты с ней возишься так долго? – донеслось снаружи.

Девушка истерично заревела, кинувшись на врага. Она ткнула наугад, ни на что не рассчитывая. Кряжистый ловко перехватил тонкое запястье, крепко сжал. Бесполезная железка звякнула о бетонный пол. Мужик швырнул добычу назад, расстегнул бушлат, обнажив мощную грудь. Сверху заржали трое подельников.

– Слышь, Клыч, а кто следующий? – спросил, стараясь унять гогот, один из них.

– Сами разберётесь, – ответил вожак, облизывая полные губы. – Пусть Длинный тушку сюда тащит, разделывать начинайте. Меня не трогать.

Он навалился на девушку всем телом. Она пробовала царапаться, из последних сил оттолкнуть насильника, за это получила хлёсткий удар по щеке, отчего в ушах зазвенело. Клыч разорвал плащ, слетели пуговицы блузки. Он удовлетворённо урчал. Смрадное дыхание обдавало её вперемешку с запахом пота, вызывало тошноту. Теперь она сопротивлялась вяло.

Внезапно кошмар окончился. Не стало ни отвратного зловония, ни железных тисков. Девушка боязно открыла глаза. Вожак неподвижно стоял, пристально рассматривая что-то на её шее.

– Откуда у тебя кулон? – задал он вопрос.

– Это моей матери, – запинаясь, произнесла она.

Клыч протянул к горлу девушки громадную пятерню. Ей показалось, он собирается её задушить, и зажмурилась. Однако он с непонятной нежностью погладил мизинцем золотой кулон в виде крошечной капли и перевёл внимательный взгляд на её избитое, покрытое грязью лицо.

– Как звали твою мать?

– Лариса. Лариса Владимировна Соловьёва.

Вожак нахмурился.

– А отец? Кто твой отец?

– Я… я не знаю. Мать никогда о нём не говорила.

Он отвернулся, встал.

– Лорка действительно ничего тебе не рассказывала? – девушка отрицательно мотнула головой, пододвигаясь к стене. – Может, и правильно, – задумчиво пробормотал он. – Как тебя зовут?

– Ира.

– Верно. А где… Лорка?

– Погибла. Что вы сделали с Юрой? – осмелилась спросить девушка.

Взор вожака обжёг. Мысли перепутались, забились куда-то глубоко-глубоко. Он молча оделся, подобрал кухонный нож, спрятал за пояс. Затем выбрался из убежища, втянув голову в плечи. Ира осталась одна. Когда некоторое время спустя проём заслонила тень, она подумала, вернулся вожак. Она подобрала ноги под себя, вжалась в холодную сырую стену. Спрятаться, стать незаметной, чтобы никто не видел, никто не причинил вреда. Раствориться в полутьме бомбоубежища, чтобы не узнали, что она здесь.

Показалась противная бородатая морда. Она плотоядно ухмылялась, скаля неровные зубы. Головорез двинулся на девушку. Призёмистый, длиннорукий, похожий на разряженную обезьяну. Местами продырявленный спортивный костюм висел мешком.

– Иди ко мне, птичка, – гнусавил головорез. – Чего хнычешь, глупышка? Сделай хорошо дяде Грише, и он тебе сделает хорошо! Знаешь, сколько лет не делали хорошо дяде Грише такие сладкие девочки, как ты?

Ира метнулась в сторону, насильник прыгнул. Она брыкалась, кричала, извивалась под ним.

– Хорошо, хорошо! Молодец, дрыгайся! – рычал он восторженно, ища горячими губами её рот.

Вожак вырос за ним безмолвным призраком. Схватив за космы, Клыч запрокинул его возмущённую рожу и полоснул по глотке кухонным ножом. Плеснула тёплая кровь, «дядя Гриша» забулькал и опрокинулся, водя руками.

– Я же сказал не трогать её, паскуда, – разъярённо шипел вожак на ухо умирающему. – Сказал же!..

Ира визжала не переставая. Раздражённый вожак отвесил ей оплеуху, девушка беспомощно растянулась. Клыч потащил убитого из помещения. На ступенях встречали ошалевшие подельники.

– Клыч, ты чего творишь? Из-за неё?!

Глаза вожака гневно блеснули исподлобья.

– Любого кончу, паскуду, кто её тронет, – процедил он. – Зубами порву.

Ему не возразили. Боялись. Знали, раз пообещал – сделает.

– Клыч, я того, тушку новенького принёс, – сообщил долговязый Длинный. – Прям счас разделывать? Я тут котелок раздобыл, здеся валялся. Эта, твоя, харч варила.

– Разделывай, – мрачно усмехнулся вожак. – Мы тут пока поживём, у нас тут жрачки с запасом. Помоги-ка Гибона вынуть…

Длинный послушно опустился по лестнице.

Послышался протяжный вой. Не собачий или волчий. Ничего не было в нём живого. Мёртвый звук.

Клыч первым осознал происходящее.

– Бомба! – рыкнул он. – Сюда, живо!

Подельники нырнули в комнату прежде, чем прогремел взрыв. Бомбоубежище вздрогнуло, люк с оглушительным грохотом впечатался в пазы. Мрак поглотил людей…

Гигантский колокол гудел в черепной коробке. Тьма окружала, давила непомерным грузом. Клыч привстал, ощупал себя. Вроде цел. Ныли застаревшие раны.

– Длинный, Туз, Спикер, – позвал вожак. Ему ответили стоном. – Надо вылезать.

Он пошёл вдоль стены и вскоре наткнулся на дверь. Тщательно исследовал её, дёрнул рукоятки замка. Они не поддавались. Тогда он налёг, дверь щёлкнула, рукояти отделились от люка. Вожак зарычал, сгоряча приложился к люку плечом. Безрезультатно. Взрыв наглухо закупорил бомбоубежище.

– Ира, ты меня слышишь? Есть отсюда ещё выход?

Всхлипывания девушки постепенно сменялись смехом. Безумным, дьявольским смехом. От него даже Клычу становилось не по себе.

– Выход? Ищешь выход? – заливалась она. – Пройди сквозь стены, тварь! Вентиляционная труба забита, воздуха надолго не хватит! Все мы задохнёмся здесь! Юрочка, где ты, милый мой? Давай вместе посмеёмся над ними, дураками!

Девушка издевательски захохотала.

– Заткнись, иначе я заткну твой поганый язык тебе…

Длинный умолк на полуслове. Вожак вогнал нож ему под рёбра, повернул лезвие. Потом настала очередь Спикера и Туза. Клыч передвигался бесшумно, ориентируясь на прерывистое возбуждённое дыхание бывших подельников. Они умирали тихо. Лишь иногда хрипели, захлёбываясь кровью.

– Твоя правда, Ира, задохнёмся мы, – сказал вожак. – Я проверял, вентиляционная труба действительно забита.

Приступ жуткого веселья продолжался. Девушка упивалась торжеством неминуемой гибели.

– Прекрати, хватит! – рыкнул вожак. – Не трать зря воздух!

Ира не слушала. Клыч подобрался к ней. Удар получился ребром ладони. Хруст. Хохот оборвался, обмякшее тело расплылось на куче рванья.

Вожак слишком хорошо знал этот хруст. Он подхватил девушку, затряс. Не может быть, чтобы он потерял её так скоро.

– Ира, очнись! Ира!

Она не отвечала. Он припал к её груди, стремясь услышать стук сердца.

Мертва. Как его жена. Как Гибон, Длинный, Спикер и Туз. Как сотни тех, кого он убил.

– Знаешь, дочка, я сам – паскуда. Я порешил за свою жизнь много людей. Хороших и плохих. Они были слабее меня, потому сдохли. – Клыч сидел на полу, прижимая к себе Иру. Порой ему казалось, она едва различимо дышит. – Я их не только кончал, я их пожирал. Не всех, конечно. До войны подобным не промышлял. Баловался понемножку; то ограблю кого, то прибью. За такие дела и сроки получал. Тридцать лет отсидел, от звонка до звонка. И – ба-бах! Война! Тюрьму разбомбили к чертям собачьим, спаслось мало. Жратвы вообще не было. Города разрушены, магазины тоже, значит. Где жрачку найти? Сначала собак, котов, крыс жрали. Ну, примерно как ты с Юрой – видел, косточек возле вашего бомбоубежища полно. И крысячие, и собачие, только человечьих нету. Сколотил я шайку, стал людишек вылавливать. Ты не думай, мол, я один такой. Нас, таких, много. Говорят, кровь виновата. Я же сиротой вырос, первый раз по малолетке загремел. А почему? Батя мой пожизненный проходил за убийство. На грабеже квартир специализировался. Заставал дома хозяев, вырезал. А дед, он пятьдесят двух кончил. По забаве. Интересно ему было. А у меня единственная радость в жизни была. Твоя мать, Лорка. Красивая женщина была, покладистая. Да у меня характер бешеный. Я ревнивый, дурной. Меня замели аккурат перед твоим рождением. Лорка сбежала из города, схоронилась от меня подальше. Потерял я вас. В тюрьме понял: неправильно жил. В Бога поверил, молиться начал. Просил у Него встречи с тобой и Лоркой. Услышал меня, значит, Господь. А-эх-х! – Клыч тяжело вздохнул. – Лучше бы никогда не встретился с тобою. У-у-х-х! Кровь проклятая, злая, яростная!

Звук привлёк его внимание. Будто бы мышь скреблась в люк. Дверь неожиданно заскрипела, заскрежетала и вылетела из пазов. На пороге обрисовался высокий силуэт. Человек прищурился, закрылся предплечьем от яркого света, полившегося в бомбоубежище вместе со свежим воздухом. Клыч бережно положил Иру и направился к неизвестному.

Биосолдат неподвижно стоял, сканируя биологический материал. Проломленная грудная клетка выставляла напоказ повреждённые внутренности. Визуальное сканирование подтвердило адаптационную возможность органов обнаруженного живого человека на девяносто процентов.

Клыч покорно склонил голову и прошептал:

– Об одном прошу: оставь её в покое.