кукарача
№45308 "Борясь с драконом..."

Генрих, полноватый усатый мужчина средних лет, обладатель небольшой лысинки и массы других достотоинств, решил, что на сегодня хватит суетиться и повалился на диван. Диван одобрил это решение громким скрипом. Обычно в девять вечера начиналось кино, и Генрих собрался его посмотреть. Он включил телевизор, но сегодняшний фильм оказался дурацкой комедией, которую Генрих уже видел раньше. Смотреть ее второй раз даже ради убийства времени не хотелось, и Генрих решил заняться спортом. Серфингом. Поскольку ни моря, ни волн, ни серфа под рукой не оказалось, пришлось заняться серфингом по телеканалам. Бездумно нажимая на кнопки пульта, Генрих наткнулся на выпуск новостей.

— На прошедших в это воскресение выборах за партию Педро проголосовало сто восемь процентов избирателей, - бойко тараторила смазливая дикторша. - По данным опросов аналитического центра правительства, на следующих выборах количество голосов, отданных за партию власти, увеличится еще на десять-пятнадцать процентов. И это неудивительно. Ведь благодаря партии Педро экономика нашей страны развивается и модернизируется невиданными темпами. Через сто лет вы осмотритесь по сторонам и увидите, что мы обогнали не только своих ближайших соседей, но и все страны мира! Увидите и поблагодарите и простых членов партии - рядовых педросов, и их руководителя Педро за неустанную заботу о процветании нашего государства. Впрочем, зачем откладывать в долгий ящик то, что можно сделать прямо сейчас. Спасибо, дорогие педросы! Спасибо, уважаемый Педро! На этом выпуск новостей закончен. После короткой рекламы смотрите очередную серию реалити-шоу "Крутани романчик, замути скандальчик!"

— Маразм. Господи, как же достали, - пробормотал Генрих. - Отправить бы этих педросов на Луну.

Неожиданно Генрих понял, почувствовал, что может закончить политическую лицемерную свистопляску в своей стране, точно может, только не знает, как это сделать. Но сейчас придет человек, и всему его научит.

— Наверное, я слишком устал, - подумал Генрих. - Вот и лезет в голову всякая, прости Господи, эзотерика. Надо сегодня лечь спать пораньше.

В этот момент раздался звонок в дверь. Генрих открыл. На пороге стоял худощавый мужчина лет тридцати. Коротко стриженный небритый брюнет был одет в мокрый камуфляж и грязные берцы.

— Ты, что ли, Генрих? - осведомился гость, пристально глядя на Генриха цепкими серыми глазами.

— Угу, - хозяин кивнул.

— Имя мое тебе ни к чему, все называют меня Диггером. И ты так зови. - Гость поправил висевший на одном плече огромный черный рюкзак, отодвинул Генриха в сторону и прошел на маленькую кухоньку, оставляя за собой грязные мокрые следы.

Там он вытащил из рюкзака бутылку водки, колбасу, хлеб и огурчики. Быстро порезав и разложив закуску, Диггер достал из шкафчика два стакана, сел на табурет и посмотрел на хозяина. Генрих продолжал стоять в прихожей рядом с открытой дверь, ошеломленно глядя на деловитого гостя.

— Что смотришь? - Диггер открыл бутылку и налил себе и хозяину водки. - Проходи, садись.

Генрих закрыл дверь, сел напротив гостя и взял стакан.

— Со знакомством, - Диггер выпил водку, заел ее бутербродом с колбасой и весело захрустел огурцом.

Генрих попытался выпить, но поперхнулся и закашлялся. Диггер похлопал его по спине.

— Значит, говоришь, достали тебя педросы? - Диггер разлил по второй.

— Угу, - кивнул Генрих.

Диггер взял стакан, чокнулся со стоящим на столе стаканом хозяина и выпил. Генрих тоже выпил и почувствовал, что колоссальное внутреннее напряжение понемногу ослабевает.

— Угу, достали вконец, - сказал он, закусывая.

— Слава Богу, а то я думал, что ты только одно слово "угу" за всю жизнь говорить и научился. И чем они тебе так не нравятся?

Генрих немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Понимаешь, им плевать на страну, в которой они живут. Смысл их существования - украсть, украсть, украсть. И все это под словеса про заботу о народе. А ведь некоторые им верят...

— И что? Тебя-то это как ущемляет?

— Лично? Почти никак. Понятно, что более богатой стране, и я был бы богаче, но дело не в богатстве. Дело в другом. Зависимость меня, моего народа от кучки ворья кажется мне очень несправедливой. Еще я ощущаю несвободу, а сделать что-то, чтобы устранить эту несправедливость, эту несвободу я не могу.

— Понятно, - Диггер хмыкнул. - Свобода, равенство, братство. Активная гражданская позиция. Не переживай, это лечится. Галоперидолом. - Диггер улыбнулся, увидев вытягивающееся лицо Генриха. - Шучу. Значит так, есть у меня одна мысль, как тебе помочь. Не так давно наши ученые пыталась разработать один очень любопытный приборчик. Но потом финансирование прекратилось - в бюджете не было денег на всякие глупости, а автобус, в котором они ехали, попал в автокатастрофу, все погибли, - Диггер задумался. - Может, конечно, это была и диверсия, дело темное. Но работы были заморожены. А все секретные документы исчезли во время беспорядков.

— И что?

— А то, что осталась забытая тайная лаборатория, в которой сохранился опытный образец приборчика. И об этом сейчас знаем только я и ты. Этот-то приборчик и поможет нам решить твою проблему. В общем, нечего рассиживаться, собирайся. Пошли.

Генрих надел джинсовый костюм и начал завязывать шнурки на своих белых кроссовках.

— Ох, уж мне эти революционеры, - саркастически пробормотал Диггер. - А какой-нибудь другой обуви, не такой гламурной, у тебя нет?

— Есть резиновые сапоги.

— Надевай.

Генрих послушно надел резиновые сапоги, куртку с капюшоном и вслед за Диггером вышел в вечернюю темноту и моросящий дождь. Долго мокнуть не пришлось. Пройдя всего несколько кварталов, Диггер с Генрихом спустились в подвал жилого дома. Диггер достал из рюкзака и включил большой мощный фонарь.

— Лаборатория расположена в этом подвале? - удивился Генрих. - Секретная лаборатория и жилой дом с пьяными скандалами и запахом тушащейся капусты рядом выглядят странно.

— Ну, не скажи, - Диггер улыбнулся, и пошел по подвалу, Генрих поспешил за ним. - То, что хочешь скрыть, лучше всего прятать в неожиданном месте. Но не в этом случае. Дело не в пьяных скандалах и запахах, а в шуме работающих устройств. Люди услышали бы его и начали интересоваться, что эа гул мешает им спокойно скандалить. Так что лабораторию пришлось спрятать подальше. Из этого подвала есть выход в подземные коммуникации. Там, под землей, и спрятан приборчик.

С этими словами Диггер по железным скобам спустился в глубокий бетонный колодец, открыл маленькую дверцу и на четвереньках прополз в нее. Генрих, кряхтя, протиснулся следом. Дверца выходила в длинный, кажущийся бесконечным, коридор, по которому они и продолжили путь. Затем перешли в другой коридор, идущий под углом к первому, через некоторое время повернули еще и еще. Генрих уже давно потерял ориентацию во времени и пространстве, а путешествие все продолжалось и продолжалось. Временами под ногами начинала хлюпать вода, и Генрих поминал добрым словом Диггера за совет надеть сапоги. Наконец они остановились перед стальной дверью с надписью "Опасно! Высокое напряжение!". Диггер достал из кармана ключ причудливой формы, открыл дверь, вошел внутрь и повернул выключатель. Маломощные лампочки с высокого потолка скудно осветили большое помещение, заставленное серыми металлическими шкафами. В лицевые панели шкафов были встроены какие-то приборы со стрелками, лампочки индикации, кнопки, рукоятки переключателей. В центре зала на письменном столе стоял допотопный монитор, перед которым лежала клавиатура. На всем лежал толстый слой пыли.

— Садись за стол, а я сейчас все тут включу, - Диггер ходил по залу, замыкая рубильники, поворачивая переключатели, нажимая на кнопки.

Генрих сел, послушно исполнив команду, и тут же чихнул от поднявшейся пыли. Зал постепенно заполнялся гулом, лампочки индикации то зажигались, то гасли. Наконец включился и монитор на столе перед Генрихом. "Идет запуск системы" горела зеленая надпись на черном фоне.

— Ну вот, процесс пошел, - Диггер подошел и встал рядом с Генрихом. - Сейчас приборчик заведется.

— Ничего себе "приборчик", - Генрих обвел глазами огромный зал с мигающими огоньками. - А что это за устройство?

— Если не по-научному, а по-простому, то его можно назвать генератором ненависти. Его излучение вызывает ненависть к определенному признаку. Хочешь - к цвету глаз, хочешь - к языку, на котором разговаривает человек. Например, если задашь параметр ненависти "брюнет", то всякий попавший под излучение человек, чуть завидев черноволосого, бросится грызть его зубами и рвать ногтями.

На мониторе загорелась надпись:"Введите параметр активации". Под ней приглашающе мигал зеленый квадратик курсора.

— Набери слово "педрос", - подсказал Диггер.

Генрих набрал, и разноцветье огоньков замигало с удвоенной силой.

"Ожидаемые потери в зоне поражения - три миллиона человек," - выдала установка следующее сообщение. - "Подтвердите активацию".

— Нажми "Йес", и дело сделано, - вновь подсказал Диггер.

Генрих замешкался.

— Ну, что же ты, - удивился Диггер.

— Я не могу убить три миллиона человек, - Генрих старался не смотреть на Диггера.

— Нормальный ход! Ты хотел свободы? Хотел! Ты хотел независимости от кучки ворья? Хотел? Ты разве не понимаешь, что три миллиона жизней - это плата за независимость?! Плата за свободу?! - Диггер кричал, зло сверкая глазами. - Как Джефферсон говорил, помнишь? "Дерево свободы должно время от времени поливаться кровью тиранов и патриотов". Ну, так полей. Ты ведь даже молился об этом!

— Молился. Но я не думал, что мне придется взять на себя столько крови. Я этого не сделаю.

— Почему? Ведь это же путь к свободе!

— Я чувствую, что это неправильно, и все тут. Пусть лучше каждый получит по заслугам в свое время. Без меня, - Генрих нажал "Ноу".

"Процесс прерван," - загорелась зеленая надпись на экране. Огоньки индикаторов гасли один за другим, гул начал стихать. Генрих выдохнул и посмотрел на Диггера. Но вместо колючего взгляда он увидел добрую улыбку. Облик Диггера на глазах менялся. Небритость и грязь исчезли. Его кожа начала светиться, Из-за спины одна за другой вылезли три пары больших белых крыльев. На их фоне камуфляж и берцы смотрелись комично, но Генриху было не до смеха.

— Ну, раз так, возвращайся домой, - продолжая улыбаться, сказал Диггер. - Ты легко найдешь дорогу. И спасибо тебе. Очень тяжело помогать людям, готовым ради идеи - красивой и правильной идеи - жертвовать миллионами чужих жизней. Каждый раз, когда я выполняю свою работу, то говорю нужные слова, а моя душа кричит совсем другое, она кричит:"Можешь жить праведником - живи праведником, не можешь - живи, как сможешь. Но умоляю тебя об одном - не начинай устанавливать мировую справедливость. Об одном прошу - оставь ее в покое».