По Алан Эдгар
№45322 "Селекционер"

Селекционер

Тилю Тобольскому на радость

— Три миллиона жизней – это, по-вашему, плата за независимость?!

— Могло бы быть и тридцать три, если бы мы вовремя не остановили эпидемию.

— Подсудимый, отвечайте только на поставленные вопросы!

— Конечно, ваша честь.

— Итак, вы признаете, что являетесь автором разработки «Выводок»?

— Признаю.

— Не могли бы вы вкратце описать, в чем заключается эта разработка?

— С превеликим удовольствием. Наша группа генетически изменила семена растений…

— Каких именно растений?

— Их видовое название Malus domestica…

— Извольте выражаться понятным суду языком.

— Яблок.

— Продолжайте.

— Продолжаю. Как вам известно, нотохорды, давние враги нашей гордой расы, среди прочих пороков отличаются редкостной неразборчивостью в еде. В отличие от благовоспитанных представителей нашего народа, нотохорды поедают эти плоды… яблоки… целиком, с косточками. Мы вполне справедливо полагали, что модифицированная ДНК, содержащаяся в семенах растений, попадет только в организмы представителей, э-э, враждебного племени…

— Мне неинтересно выслушивать ваши оправдания. Чувствую, так мы никогда не доберемся до сути. Отвечайте далее только «да» или «нет». Итак, вы внесли изменения в ДНК этих… яблок?

— Да.

— Всякий, съевший яблоко, становился носителем созданного вами организма?

— Всякий, съевший косточку…

— Да или нет?

— В общем, да.

— Этот организм развивался в теле носителя и, вырываясь наружу, убивал не только хозяина, но и все живое в радиусе достижения?

— Да.

— Более того, через некоторое время обнаружилось, что изначальная форма, созданная вашей лабораторией и отличающаяся крайне непродолжительным сроком жизни и неспособностью к размножению, мутировала?

— Да.

— В вашем отчете утверждается, что новая форма несколько менее агрессивна и даже отчасти имитирует облик носителей, что позволяет ей легко смешаться с местным населением?

— Это так. Любопытная форма мимикрии…

— Оставьте при себе ваши рассуждения. Знали вы о том, что транспорт яблок, предназначенный для нотохордов и содержащий ДНК мутировавшей формы организма, был перенаправлен в качестве гуманитарной помощи в наш лагерь беженцев на Сомали-10?

— Нет.

— А если подумать?

— Что вы хотите сказать?

— Мы проверили IP, с которого был совершен вход в систему и взлом файла с координатами транспорта. Это ваш личный IP.

— Какое интересное совпадение.

— Не желаете ли вы пояснить мотивы, подвигнувшие вас не просто на должностное преступление – на попрание всех норм гуманизма?

— Не желаю.

— Знаете ли вы, что первой из жертв, гражданке Еве Горовиц, было всего пятнадцать лет?

— Мои сожаления.

— Но это еще не конец. Когда ваша лаборатория получила первые образцы нового организма, вы, вместо того, чтобы сразу прекратить исследования и известить соответствующие инстанции, продолжили эксперимент и внесли очередные изменения в ДНК вашего монстра?

— Да.

— С какой целью?

— С целью создания более совершенного существа, конечно.

— Бредни о совершенстве оставьте для прессы, а сейчас ответьте на вопрос: правда ли, что образцы этой ДНК и зараженные ей яблоки исчезли из вашей лаборатории за несколько дней до обыска? Что вам известно об их местонахождении?

Боб шел по пустыне и надувал хомяков. А еще точнее, Боб отбывал срок заключения в колонии строгого режима «Ласточка-в-Небе», и сейчас у него как раз был сеанс трудотерапии. Трудотерапия в колонии являлась не роскошью, а средством выживания. Автоматические транспорты с пищей и лекарствами и так чалились без особой регулярности, а после входа планеты в метеоритный пояс и вовсе рушились где-то в пустыне, сбитые космическими теннисными мячиками. Поэтому-то и были важны хомяки. Хомяки чуяли съестное за километры. Найденное стаскивали и прятали в глубоких, разветвленных подземных норах. У входа выставляли часовых. Ранехонько поутру, когда над зоной ревела сирена побудки, первые лучи солнца поблескивали на колючей проволоке, оцепившей бараки, а пустыня окрашивалась во все оттенки сурьмы и охры, заключенных палками выгоняли на плац. Фляга с водой, пачка трубочек и пара ботинок (в бараках обходились без обуви) – и шагай, касатик. Без ботинок раскаленный песок основательно поджарил бы пятки. Пустыню прочесывали по секторам. Обнаружив хомяка-часового, зэк хватал его и надувал через трубочку, вставляемую в задний проход. Ветра здесь практически не было, так что надутый хомяк висел над родной норой, служа надежным маяком для едущего следом харвестера.

Боб шел по пустыне и мечтал. Мечтал он, как и всегда, о том, чтобы стать женщиной и матерью. За эти-то мечты Боб и угодил в колонию строго режима «Ласточка-в-Небе». Его родная планета не праздновала однополой любви, а денег на смену гражданства и репродуктивных органов у Боба тоже не было. Ситуация эта Боба крайне раздражала. Когда в школе учителя говорили, что пределом честолюбивых мечтаний учеников может быть только небо, вряд ли они имели в виду тюремную планетку, затерянную в астероидном поясе. В конце-концов, не такие уж и амбициозные у Боба были мечты. Не публикация в «Дженомик медисин», не медаль Голдберга и уж тем более не премия Хейнца (тот, говорят, плохо кончил – а премия вот осталась). Нет, студент естественного факультета Роберт Вайсс всего-то хотел стать женщиной. И матерью. Кормить грудью крошечное лысое существо. Следить за его первыми робкими шажками. Ну а уж встречать мужа с работы, гладить ему рубашки и откупоривать жестянки с пивом – это опционально. Главное – материнство.

Размышляя так и разгребая ногами горячий песок, Боб заметил торчащий неподалеку рыже-бурый пенек. Ага. Хомяки так и не привыкли к браконьерам из колонии. В их скудном мире единственными хищниками были крупные лысые стервятники, а лучшим средством спасения – полная неподвижность. Боб хищно ухмыльнулся и пошел прямо на хомяка. Хомяк сидел, тараща красноватые бусинки глаз. Боб вытащил из кармана трубочку и набрал в легкие побольше богатого аргоном воздуха…

Выполнив свою работу, заключенный утер пот со лба и присел отдохнуть. И только тут заметил круглый желто-красный предмет. Очевидно, соплеменники принесли часовому поесть, или сам он отлучился и надыбал что-то… съедобное? Боб понюхал находку. Находка пахла терпким, и кислым, и сладковатым, и напомнила Бобу осень в университетском парке. Пластиковые, но от того не менее красивые березы сыпали листвой, и в воздухе пронзительно и горько пахло новым ароматизатором, и Август шел по тропинку навстречу, раздвигая усыпанные синт-росой кусты… Боб поднес плод ко рту и откусил. Рот наполнился вязкой сладостью. Надо оставить половинку Августу, решил Боб и закрыл глаза. По лицу его скользнула тень лысого стервятника, и невдалеке басовито загудел приближающийся харвестер.

— С радостью отвечу на ваш вопрос. Опытные образцы я сплавил оптовикам, а те, кажется, перепродали их компаниям, снабжающим фруктами планеты периферии. По-моему, там было около пятидесяти тонн… Может быть, шестьдесят.

— О Господи! (судебным приставам) Очистить зал! Немедленно очистить зал! Уберите журналистов! Матерь Божия, да что же это такое…

— Да, кстати, о Божьей Матери. Настоятельно прошу: оставьте ее в покое.

1