Ghostru
№45327 "Твой выбор"

Это было даже весело: запускать в бездны космоса аппараты с координатами нашей планеты на золотых пластинках, радировать симфоническую музыку и создавать институты по расшифровке случайных сигналов. Лишь немногие параноидально относились к Контакту. Сложности начались, когда оказалось, что иной разум всё-таки существует.

Сначала был настороженный обмен информацией. Затем образование официальных посольств и визит ихнего вице-президента, а со всеми титулами – Пятого помощника высшего Машинериума Главной ячейки. Далее всё разыграли как по нотам.

И теперь, спустя пять лет, я в центре Москвы. Известный пацифист Павел Счастливчиков, ещё год назад - активный участник международного движения «Мир без войны».

Ствол гранатомёта дымился. Ломило всё тело. Я опустился на землю, прислонился к стене с отбитой выстрелами штукатурой, и согнул ноги в коленях. Гильзы и битый камень хрустели под подошвами ботинок. Уперев гранатомёт в асфальт, я вставлял во вращающийся шестизарядный барабан выстрелы.

Вообще, их заметили на подходе – постарались Хаббл и «Гелитрий», наматывающий срок вокруг Луны. Надо было расконсервировать давно списанные на бумаге шахты с ядерными ракетами. Не вышло. Президент США звонил нашему, наш – в Поднебесную, а китайский председатель вызывал обратно янки. По красной заветной кнопочке никто не бил, все кивали друг на друга – мол, у вас позиция стратегическая лучше, давайте вы первые.

Почти сразу выяснилось, что на орбите болтаются три запрещённых конвенциями боевых спутника, один наш и два американских. Но и они не выпалили ни разу. Рассуждали так: пока будем сбивать один спейсшип, другие нас в лепёшку раскатают, а не раскают – так сразу глобальный конфликт. Получится, к нам братья по разуму летели тысячи световых лет, а мы с ними поступили как распоследние варвары. Вся история человечества коту под хвост.

Я же думаю - неправильно, что никто кнопку не нажал. Пришельцам любая наша атака была бы что танку струя водяного пистолета. Но, увидев к себе такое отношение, глядишь, развернулись бы двоякодышащие, и понеслись домой. Хотя всё больше убеждаюсь, что не развернулись бы и не понеслись. Не для того же они припёрлись, чтобы уходить с пустыми руками?

—Нет у них гена агрессивности, Пашка, - сказал подпирающий слева стенку Билли. На его лбу цвета битума выступили крупные капли пота. Билли вщёлкивал в магазин «сотого» калашникова патроны лопатообразными чернущими руками, и я поражался, как этим рукам под силу такая деликатная операция.

—Есть, - возразил я.

—Я только сейчас понял. Они ведь на самом деле не агрессивны. Не борются с нами, а зачищают. Как ты усыпляешь парализованного от старости пса. Все эти их генетические программы, прививки будущим родителям, помощь генофонду – они просто лишают людей природной агрессии. Да ведь сбылась мечта идиотов – мир во всём мире. Пиис, бразер... Холи шит!

Билл перешёл на родной язык и смачно сплюнул кровавый сгусток. У моего напарника была содрана кожа на подбородке и превращены в лепёшку губы – запнулся, когда мы спешно уходили от ОМОНа.

—Но ведь именно поэтому мы убили неандертальцев, - заметил я. – Мы убийцы. Выходит... Выходит, теперь наше время ушло и нас оставляют в музее эволюции? Мы выполнили задачу, род людской получил неплохую физическую форму. Точка. Жуарки же проводят ускоренную эволюцию, делают благо, опробованное на сотнях миров, избавляя нас от страданий. Что, если наша следующая ступень – действительно отказ от агрессии?

Билли потрогал опухшие губы, поморщился и спросил:

—А что мы станем делать с сотнями тысяч людей, которые из-за жуарков родятся без гена агрессии? Я вижу только один выход.

—Это негуманно, Билли. Не наш метод. Ведь правда?

—Не смотри так на меня, Пашка. Когда мы стояли в Крыму между НАТО и Союзным государством, мы были уверены совсем в другом. Нас показывали по ящику, люди заливали видео с мобильников на «ютуб» – сотни миллионов смотрели, а мы стояли, и война не состоялась. А ведь это именно мы виновны в том, что расформировали две дивизии в России.

—А ещё сколько попили крови Германии, Великобритании, США... Вот сейчас говорю, и ком в горле встаёт. Мы ведь первые месяцы какие шикарные кампании проводили. Поверили, что жуарки преподнесли нам на блюдечке заветную мечту. Во что мы превратились? Половины армий мира уже нет, все разработки по танкам, самолётам и оружию свёрнуты, ядерные ракеты торжественно подорвали где-то за орбитой.

На той стороне улицы бабахнуло, и виднеющийся отсюда вход в метро затянуло жирным дымом. Я вздрогнул.

—Сидим, Паша. – Билли сверился с наручными часами, показывающими крупные зелёные цифры. – Это наши. Ещё минут десять до выхода.

—Они ведь не просто перешагнут через нас, - продолжил Билли. - Сожрут со своим вегетарианским соусом, не моргнув глазом. Ну, не можем мы без агрессии. Это наше всё. Мы ведь за мир во всё мире когда выступали, как это называлось?

—Не понял.

—Как это называют, когда целенаправленно, отдавая все силы, что-то делают?

—Сражаются. Борются. Постой, да ты прав!

Я вставил на место барабан гранатомёта, протёр окуляр оптического прицела и дважды проверил, хорошо ли закреплена на мне лента с сорокамиллиметровыми выстрелами. Вялое московское солнце сегодня жарило градусов на тридцать пять. Я достал из рюкзака банку с энергетиком, утащенную из развороченного киоска в квартале отсюда, и сделал жадный глоток.

—Сами разберёмся! Сами! Это наша агрессия, и мы сами решим, что с нею делать. Верно, Пашка?

Разрывы стихли, прекратились крики, лишь продолжали надсадно петь автомобильные сигнализации.

—Конечно, Билл. Пошли.

Билли посмотрел на меня красными из-за лопнувших капилляров глазами, достал из нагрудного кармана мобильник и включил на нём «Металлику»:

—Пойдём, Павел.

Под слова Джеймса “fight fire with fire”, мы вышли из-за укрывавшего нас здания. В асфальте зияли воронки. На дороге с работающими светофорами стояли джипы и спорткары с распахнутыми дверями и разбитыми стёклами. Трупов почти не было, да и то – либо наши, в зелёном камуфляже, либо ОМОН, в сером. Жуарки рук не марали, давая нам разбираться друг с другом самостоятельно. Мы с Билли шли не скрываясь.

Операцию готовили год, снося оружие в схроны буквально по частям. А когда в Москве сократили гарнизон милиции, то все вдруг поняли, что получится.

Мы обогнули вход в метро, из подземелья которого тянул пахнущий гарью ветер, прошли нетронутую остановку с рекламой пива и оказались прямо перед белым трёхэтажным зданием. Посольство огораживал полутораметровый железный забор.

—Привет! – крикнули нам. Мы помахали в ответ.

Посольство в полукольце держали облачённые в серо-зелёные комбинезоны ребята. Двадцать три человека, быстро посчитал я. А час назад было шестьдесят семь.

Урча, подъехал бронированный гражданский хаммер. Из люка в потолке высовывался пулемёт и обслуживающий его здоровый лысый дядька в одной майке. За распахнутыми железными воротами на территорию посольства лежали убитые охранники.

—Удачи! – крикнули мне.

Мы с Биллом переговорщики. Мы должны взять в заложники самого-главного-жуарка и потребовать, чтобы они убирались с Земли. Что дальше? А дальше – как получится. Не важно, что с нами всеми будет - важен первый выстрел, чтобы люди прозрели.

Раздался стрекот лопастей вертолёта. Как успели?! Я задрал голову и вскинул гранатомёт. Вертолёт обрушил на улицу свинцовый шквал из двух автоматических пушек. Из выкатившихся на перекрёсток двух микроавтобусов выбегали военные в сером камуфляже.

Осыпались стёкла витрин и окон, летела асфальтная крошка. Я выстрелил второй раз. Гранатомёт ударил отдачей в плечо, и Билли сбил меня с ног.

***

В просторном холле находились стойка администраторов, принимающих посетителей, пара автоматов с бесплатной водой и ряд мягких кресел. На стенах висели пейзажы с фиолетовой водной гладью и скалистыми островами, покрытыми желтым лишайником – природа планеты жуарков. С картинами соседствовали плакаты, на которых счастливые родители вдвоём шли в больницу, а возвращались уже с детьми. Подписи к плакатам гласили: «Нашим детям – безопасное будущее», «Скажем «нет» агрессии», «Ускоренная эволюция – счастье для всех». Пол устилал тёмно-синий ковёр.

Начальник московского посольства, Сорок второй помощник среднего Машинериума Главной ячейки, стоял напротив меня спиной ко входу, прямо под окнами. Я находился на пороге глухого коридора, ведущего в кабинеты. Гуманоид смотрел на меня двумя лиловыми гипнотизирующими глазами без зрачков, напоминавших наполовину вдавленные в череп бильярдные шары. Похожую на арбуз голову бледно-синего цвета покрывали многочисленные отростки размером с мизинец. На месте, где у человека были уши, у жуарка располагались впадины, прикрытые голубоватой мембраной. Слева и справа от приплюснутого носа шли по четыре прорези – жабры. Жуарк одел строгий костюм с чёрным галстуком и начищенные до блеска ботинки. Брюки у бёдер топорщились сложенными плавниками.

—Говори, - мягко прошелестел жуарк. От него пахло дорогим одеколоном.

На моей сетчатке отпечаталась последняя вымученная улыбка Билла, поймавшего предназначавшуюся мне автоматную очередь.

—Что тобой движет? – спросил пришелец, поводя руками с шестью перепончатыми пальцами.

Мой палец погладил спусковой крючок гранатомёта и замер.

—Агрессия, - с наслаждением произнёс я, смотря в печальное лицо инопланетянина. Казалось, Помощник среднего Машинериума Главной ячейки совсем не боялся смерти. Вряд ли это было так. Любое живое существо хочет жить.

—Забавное слово... А ведь миллионы твоих сограждан живут совершенно спокойной жизнью. Куда ты всё время торопишься? Зачем ты взял в руки это варварское оружие? Ты всегда стремишься что-то кому-то доказать. Так жить нельзя. Заведи семью. Смотрите по вечерам сериалы, ходите по пятницам в кафе, а по воскресеньям в парки аттракционов или в кино. Живи как свободный человек. Просто живи. Созидай и потребляй.

Мне показалось, что я тону в лиловых глазах жуарка. Усилием воли я сбросил оцепенение и явственно ощутил тяжесть наведённого на пришельца гранатомёта. Руки держали оружие из последних сил.

—Это гипноз? – выдавил я, стараясь не моргать из-за тумана перед глазами.

Сквозь звон в ушах я расслышал голос двоякодышащего.

—Да. На твоё же благо. Просто живи, созидай и потребляй. В этом твоя жизнь, Павел. В этом счастье. Не рвись, не мчись. Замри. Найди умиротворение. Уже твои дети, Павел, станут членами галактического братства. От тебя зависит судьба твоих потомков.

—Нет, - громко сказал я, борясь с наваливающимся ватным безразличием. Нет – это слово, с которого начинается свобода.

Жуарк находился в двух метрах, и всё, что мне оставалось сделать, это спустить курок. Когда взрыв разметает по стенам синие влажные внутренности, у людей появится шанс. Воодушевлённые нашим примером группы и одиночки восстанут и сбросят розовые очки. И пускай все те, кто желает нам блага, присылают новые корабли – отобьёмся. Мы будем сражаться, ведь мы, люди, лучше всего умеем воевать – с любыми инопланетными тварями, друг с другом и с самими с собой.

Инопланетянин печально смотрел на меня, вытянув руки в мою сторону ладонями вверх, приглашая покориться новой религии, а мой палец всё дрожал и дрожал на спусковом крючке.