Устиляга
№45352 "Услышанные"

"Три миллиона жизней - это плата за независимость?!" - спросили у Лендлейдера - а он рассмеялся и сказал, что это не плата. Народу никогда не передавали заявления Лендлейдера, но в этот раз его цитировали на каждом перекрёстке. Говорили, Лендлейдер к тому же презирал борьбу за свободу в целом, и людей, которых вёл на эту борьбу. Можно было даже заподозрить, что эти слухи власть специально распускает среди "низших", чтобы отбить охоту бунтовать.

Но три миллиона своих - это было правдой. Ларрс сложил руки и помолился, чтобы боги покарали Лендлейдера. Хотя и знал, что молитва не поможет.

Говорили, что Лендлейдер неуязвим перед сталью и даже перед святым словом. Каким чёрным колдовством он этого достиг - никто не знал. Лендлейдер был родом из "низших", и как и все они, был язычником - но заклинать своих богов не умел. Колдуны - так звали язычников, умевших докричаться до своих богов - были злейшими врагами веры. Сам Господь без лишних просьб карал их, стоило только ему заметить колдуна или ведьму глазами одного из храмовников.

Лодка, в которой Ларрс и его храмовники плыли через притихшее море, приближалась к хмурому скалистому острову. Там-то и скрывался секрет неуязвимости Лендлейдера. И был ли это всего лишь спрятавшийся колдун-язычник, или нечто другое - более зловещее, темное и опасное - они не знали.

Успех восстания тоже объясняли чёрным колдовством. Никто не знал, о чем помолился своим богам Лендлейдер (или кто-то другой за него) - но призыв был услышан. "Борьба за независимость", которую он развёл, всколыхнула всю империю и поставила ее на грань гражданской войны. "Низшие", обычно трусливые и пассивные, под его началом неожиданно вдохновились на борьбу. В них проснулась нечеловеческая храбрость. И хотя их языческие боги не слушали их и не откликались на их призывы - "низшие" брали количеством. Они собирались толпами, жгли города на севере и выступали под флагами Лендлейдера - и даже рыцари Храма не могли им противостоять - несмотря на силу, оружие и божественную помощь.

Развенчать, уничтожить, убить Лендлейдера стало для Храма первейшей задачей.

Рыцари высадились на берег, заплёванный морем. Над головами дико кричали чайки, под ногами бурой кашей расползались водоросли. Единственная тропинка уводила куда-то в скалы.

Тропинка привела их к небольшой пещере, спрятанной между камнями. Едва ощутимо тянуло дымом, где-то наверху, в скалах, дурным голосом блеяла коза - вот и все следы обитания.

В пещере находился всего один человек - старенькая, сгорбленная "низшая".

Мать Лендлейдера оказалась маленькой, неопрятной и вдобавок безумной старушкой. Она сперва отшатнулась от входа, взмахнув руками и нервно шамкая ртом; потом вдруг успокоилась, сникла и вяло, уныло заговорила сама с собой:

— Ну вот. Так и знала, что найдут, так и знала...

И вдруг, точно забыв обо всем, задумалась о чем-то и заходила из стороны в сторону. Рыцари рассредоточились по пещере, трое ненавязчиво перекрыли старухе пути к отступлению.

Бабка их вроде и не заметила. Прошла к накрытому досками каменному столику, шаркая ногами и сосредоточенно тряся головой. Неожиданно заметила Ларрса и махнула на него рукой:

— Кыш, кыш отсюда.

Ларрс шагнул ей навстречу и приложил руку к доспехам, как того требовали обычаи.

— Видишь знак Храма на моем сердце, женщина? - произнес он церемониальную фразу. Голос его звучал ровно, даже безразлично, - Я рыцарь Храма, и ты должна ответить на мои вопросы именем Всевышнего.

Старуха трусовато попятилась. Рыцари подозрительно смотрели на язычницу и переглядывались между собой - неужели и впрямь она?

— Скажи мне, женщина, и не вздумай лгать - ты мать изменника Лендлейдера, проклятого во всей империи? - спросил Ларрс строго по уставу.

Старуха вдруг сбросила пугливость и приосанилась. Гордо вскинув седую голову, она произнесла, точно королева:

— Да, это я!

— Как сторонница изменника, с сего момента ты переходишь в руки храма Всевышнего, - Ларрс скрестил руки на груди, - И...

— Ха! - внезапно перебила его бабка, и задрала нос еще выше - Всевышний! Мои боги дали мне свободу, а мой сын не изменник, так-то.

Ларрс почувствовал, как в нём просыпается гнев. Редко мирские чувства нарушали его обычное спокойствие. Но наглая, всклокоченная старуха неожиданно вернула ему - почти утраченную злость.

— Замолчи, безмозглая баба, - стараясь держаться правил, заговорил он. Но не удержался, - Ещё скажи, что твой сын борется за правду! Тьфу! Он разваливает нашу страну, ублюдок!

— Независимость того стоит, - буднично, почти как сам Лендлейдер, произнесла старуха.

Это вдруг привело Ларрса в ярость. Он рявкнул:

— Молю тебя, Господи, порази огнем эту неверную, если она осмелится солгать или не ответить мне! За то смиренно вручаю тебе мои тело и душу, - Он схватил старуху за воротник, - Ты! Отвечай! Что делает Лендлейдера неуязвимым?

— Я молюсь за него каждый день, - сдавленным голосом произнесла старуха.

— Молишься? Ты?... А!.. Восстание тоже вымолила ты?

— Боги меня услышали, - прохрипела бабка.

Ведьма! Как просто. Ларрс выпустил старуху, досадуя на себя за несдержанность. Ведьма, кашляя, упала обратно в кресло.

— Ну вот. Ну вот, - захныкала старуха, съежившись, - Мне конец. Твой бог меня увидел. Теперь он найдет меня, найдет, найдет! И убьет, и не будет больше старухи, чтобы защитить Лея...

— Всё, - скомандовал Ларрс, - Пещеру обыскать, запечатать и оставить охрану. Ведьму отвезём в храм, на суд Всевышнего... Эй, ты! Прекратить!

Старуха, смиренно сложив руки, вполголоса шептала молитву. Один из рыцарей подскочил и встряхнул её за плечо - так, что немногочисленные зубы клацнули друг о друга.

— Никаких молитв! Не клянчить у меня тут под боком! Что ты там выпрашиваешь?

— Мне бы за сыночка помолиться, - не скрываясь призналась бабка. И жалостливо поглядела на рыцаря.

Ларрс ошалело уставился на неё:

— За сыно-очка?! Ты что, ополоумела?! (для сумасшедшей бабки это прозвучало почти комплиментом).

— Не понимаешь ты, - грустно прошамкала бабка, - Какой-никакой, а мой...

Ларрс смотрел на старуху со злостью. Ему было не до сочувствий.

— Идиотка! Да ты хоть понимаешь, что ты творишь? Вот ты сама, ты, своими молитвами! Ведь ты вместо него молилась! Эти три миллиона - на твоей совести! А тебе по-прежнему жалко только твоего сыночка?

Старуха вдруг задрожала, внезапно растеряв напускную мудрость и спокойствие.

— Знала я, знала, что так будет! - вдруг запричитала она, - С самого начала... И молилась! Зная, что неправы... все неправы! Каждый раз я молю - и проклинаю себя... За что же вы так жестоки ко мне, боги возмездия, вы, к которым я обращаюсь!..

Ведьма запрокинула морщинистое лицо к небу, из глаз её покатились слёзы. Младший из рыцарей отвел взгляд. Но Ларрс смотрел на нее, смотрел - и не чувствовал ничего. Ни жалости, ни сочувствия, ни даже брезгливости.

Старуха была ведьмой, она возносила свои молитвы диким богам - эти молитвы были отчаянные, яростные, душераздирающие. Только такие молитвы дикие боги могли услышать и принять. И старуха каждый раз обращалась к ним на пределе сил, на грани отчаяния - и всегда ожидала, что боги, приняв её просьбу, могут заодно обрушить на голову ураган. Ларрс же был храмовником, он молился и всегда знал наперед, что будет услышан. Он никогда не сомневался в справедливости своего бога, никогда не ждал от него угрозы...

Сейчас он вспомнил, как приносил рыцарский обет. Он клялся сражаться во имя Господа, и служить Господу, и посвятить ему своё тело и душу... и что же теперь? Всё это время, что он вымаливал себе чудеса, он и не думал, что ему следовало опасаться... чего?

Лодка вышла из бухты и взяла курс на корабль. Небо совершенно затянуло мрачными тучами, взвыл ветер, и волны с каждым гребком становились всё выше.

Злость на старуху ушла. Вместо неё появилось какое-то смутное, давно позабытое чувство. Да и так ли была страшна эта ведьма, которая всего лишь просила от всего сердца и жила во всю душу - чего Ларрс теперь не умел?

Окрик привёл Ларрса в чувство. Один из рыцарей бросился через гребные банки к старухе.

— Что - опять за своё?! - громко крикнул Ларрс, чтобы перекрыть ветер.

Лодка взлетела на высокой волне, и старуха свалилась ему под ноги.

— Дурень! - прокаркала она, не пытаясь подняться со дна, - Я прошу защиты! Твои боги нашли меня... Помогите мне, дети урагана, услышьте меня!..

Соленая волна ударилась в борт и окатила Ларрса. В лодке закричали - у кого-то выбило из рук вёсла.

— Прекрати! - зарычал на старуху Ларрс, - Замолчи! Не гневай его ещё больше!

— А кто спасёт меня - ты?! - заперхала старушка и совершенно неуместно погрозила пальцем, - Не смеши! Ты хочешь только убить меня. Да и скажи, когда в последний раз ты молился, чтобы кого-нибудь спасти?

Молния рассекла полнеба, облака вспыхнули; обрушился гром. Лодка под ногами треснула и развалилась, и люди оказались в воде. Мелькнуло сорванное знамя, взвился и оборвался чей-то душераздирающий крик. Старуха точно сгинула. Ларрс рванулся изо всех сил, схватился за кусок борта, чувствуя, чувствуя, как доспехи тянут его на дно.

Захлёбываясь, он поднял голову к грозовому небу.

Сил у него уже не было, он закашлялся, но собрал остатки воли в кулак, чтобы сказать, чтобы сказать...