Tantum
№45353 "Красный"

Красный

— Три миллиона жизней – не многовато ли? – спросил Норт.

— Только полтора, - ответил Джиар, скривившись.

— Полтора у нас и полтора у них.

— Пусть они хоть все сгинут, пусть. Полтора миллиона мертвых тьсалвов - это

музыка для моих ушей.

— Вас не переменить. Это диагноз.

— А мне нужно перемениться?

— И вам в том числе, - сказал Норт.

— А может, это вам стоит подумать о своем поведении? Я вас предупреждаю,

доктор...

— Перестаньте, - вмешался майор Чандр. – Давайте лучше выпьем.

Мы сидели в офицерской столовой и пили шибку, закусывая орешками и

бутербродами с сыром. Во всей столовой горели только три лампочки: над нашим

столиком, над входной дверью и над баром, где протирал стаканы молодой солдат, у

которого поверх формы был надет белый фартук.

— Всё-таки шибка без рыбы – это еще хуже, чем тисса без лимона, - сказал я, когда

отпил из бокала.

— Может, рыба будет хотя бы на праздник, - предположил майор.

— Это на какой? – спросил Джиар.

— Отдохновения. Через неделю.

— Это тьсалвовский праздник. Нам не стоит отмечать тьсалвовские праздники.

— Но рыба была бы очень кстати, - сказал я. – Или пускай бы привезли еще что-

нибудь, кроме шибки.

— Вам нужна рыба, - улыбнулся майор. – Вы влюблены.

— Сестра Маргарет и я всего лишь хорошие друзья.

— Прекрасно, прекрасно. Я пью за вашу дружбу - пусть она переживет эти времена.

— Обязательно переживет, - сказал Джиар. – Велат убьет всех тьсалвов, и...

— Или он убьет всех нас, - сказал Норт.

— Этому не бывать, - воскликнул Джиар.

— Или он убьет и тьсалвов, и нас.

— Мы выживем!

Норт махнул на него рукой.

— А, да ну вас. Вы человек толпы.

— Что вы имеете в виду?

— Капитане, - сказал майор (так уж повелось, что ко мне обращались капитане, а не

капитан – из-за того, что я иностранец). – Капитане. По-моему, доктор Норт выпил

лишнего. Вы не проводите его домой?

— Я не пьян, - сказал Норт. – По крайней мере, я мыслю яснее, чем этот фанатик.

Горстка людей без совести жертвует миллионами ради собственной выгоды...

— Чтооо? – зарычал Джиар. - Это измена! Вы пойдете под трибунал.

— Идите туда сами. Вы больной человек. Или круглый дурак, если до сих пор

считаете, что разбудить Велата было хорошей идеей. Такие, как вы, втянули нас в эту

авантюру.

Джиар вскочил и направил на Нортона руки. Драги на пальцах Джиара

засветились.

— Ты гнусный предатель, - выдохнул он. Потом набрал воздуха и крикнул: - Уцило!

Десять зеленых лучей метнулись к доктору. Норт успел блокировать: перед ним

появился щит, тоже зеленого цвета, но заметно светлее, чем лучи Джиара. Норт не смог

бы продержаться. Он был бы ранен или убит, если бы Чандр не помог ему. Майор поднял

руки, и лучи из его драг окрасили светло-зеленый щит доктора в желтый цвет.

Солдат за барной стойкой ошеломленно смотрел на нас.

Джиар долго выплескивал свой гнев, но наконец сдался. Он опустил руки, но

продолжал буравить Норта взглядом. Если бы глаза тоже были устройством,

преобразующим четкость мыслей и силу эмоций во внешнюю энергию, в доктора били бы

желтые, а может, и оранжевые лучи.

— Сядьте, - твердо сказал майор Джиару, когда убрал щит. – Сядьте. Это приказ.

— Я не считаю, что... – начал Джиар.

— Сядьте!

Джиар подчинился.

— Это вопиющее нарушение дисциплины, - сказал майор. – Я думал, что вы

мужчины и можете себя контролировать. С этого дня больше никаких вечерних

посиделок. Для вас двоих. А сейчас, гото, мы все отправимся по домам и хорошенько

подумаем над тем, что произошло. Доктор Норт, вы пойдете со мной.

— Хорошо. – согласился Норт. Он выглядел растерянным.

Они встали.

— Капитане, на пару слов, - позвал майор.

Я дошел с ним до выхода. Чандр приказал, именно – приказал, Норту ждать за

дверью.

— Что вы об этом думаете? – спросил майор.

Я понимал, о чём меня спрашивают.

— По-моему, оба выпили лишнего.

— И только.

— Да, - сказал я.

— Хорошо. Вы поговорите с Джиаром? Боюсь, он не успокоится.

— Поговорю. Но вряд ли он меня послушает.

— Вас послушает.

— Я попробую.

— Доброй ночи, гото капитане, - сказал Чандр.

— Доброй ночи, гото майор.

Прежде чем выйти, он посмотрел на солдата за барной стойкой. Я тоже повернулся

в ту сторону. Солдат спокойно встретил наши взгляды и кивнул в ответ. Этот солдат не

первый раз работал здесь вечером. Он слышал много разговоров и знал, что к чему.

Я вернулся к столику:

— Пойдемте, Джиар. Спасибо вам - гулянье закончилось.

На улице моросило. Из темноты выступали фасады низких зданий. Мокрый

асфальт блестел в тусклом свете редких фонарей. Вокруг не было ни души. Мы накинули

капюшоны и быстрым шагом направились к гостинице.

— Он предатель, - сказал Джиар.

— Бросьте. Он очень хороший доктор.

— Я этого так не оставлю.

— Забудьте. Это всего лишь пьяные разговоры.

— Не смешите меня. Я не пьян. И он не был пьян. Будь он трижды пьян – он сказал

то, что сказал. Это измена. Я доложу о нём.

— Не нужно.

— Вы должны подтвердить мои слова. – Джиар ухватил меня за локоть.

Мы остановились, повернувшись друг к другу лицом.

— Я считаю, не стоит давать делу ход, - сказал я. – Норт прекрасно выполняет свою

работу. Что он думает и что говорит – не имеет значения.

— Очень даже имеет. Такие идеи губительны для нас. Вам ли этого не знать?

— Оставьте это.

— Я вас не понимаю, - сказал Джиар, отпуская мою руку. – Вы приехали помочь нам

сражаться за свободу, а он поливает её грязью. Почему вы защищаете его?

— Он всего лишь, будучи нетрезв, высказался по поводу того, что разбудили Велата.

При этом он спас больше жизней, чем любой другой.

— И дальше что?

— Вы зря упираетесь, Джиар. Послушайтесь моего совета. Если вы не остановитесь,

то навлечете беду не только на Норта, но и на себя.

— Что? – удивился он.

— Вы чуть не убили его, помните? Майор Чандр и я свидетели.

— Я правильно сделал.

— Вас отдадут под трибунал.

— Вы мне угрожаете?

— Только предупреждаю. Если у вас достаточно ума, вы будете молчать.

— Мне теперь всё ясно. Вы очень изменились, Эрнест, после того, как я познакомил

вас с сестрой Маргарет. Это моя ошибка.

— Доброй ночи, Джиар, - сказал я и пошёл в обратную сторону.

Я удалился на приличное расстояние, когда он крикнул:

— Вы не идёте в гостиницу? Куда вы?

Я отмахнулся от него.

— Вы к ней? Она уже, наверное, спит.

Я ничего ему не ответил.

— Я рада, что ты пришел.

— Я не собирался. Но лучше я не приду следующие два дня. Или три. И ты

отдохнёшь.

— Мне кажется, я уже привыкла.

— Нет-нет, тебе надо отдохнуть. У тебя круги под глазами.

— Глупый, разве можно говорить такое женщине.

— Все равно ты очень красивая. Ты самая красивая женщина, какую я встречал. Я

люблю тебя.

Маргарет стояла, прислонившись к шкафу, куда только что убрала мой плащ.

Как и несколько других медсестер, она жила в госпитале, в крыле, где в мирное

время размещали приезжих специалистов. У неё была маленькая комната. На окнах

висели сиреневые занавески. На столе, покрытым белой в синий треугольник скатертью,

стоял цветок.

— Ты очень милый, - сказала Маргарет.

Я подошел и обнял её.

— Давай выключим свет.

— Зачем?

— Я думаю, твое окно – единственное, где горит свет.

— Единственное окно, что горит в ночи, когда идёт война, - сказала она.

Мне стало тревожно от этих слов. Я оторвался от Маргарет, отошёл к двери и

щелкнул выключателем.

В темноте зазвучал ее смех.

— Попробуй теперь найти меня, герой.

Я заставил свои драги светиться и сразу же разглядел её на прежнем месте.

— Так не честно, - сказала Маргарет.

Она сняла халат и осталась в одной сорочке.

— Ты хочешь, чтобы я поискал тебя?

— Хочу.

— Хорошо. Я так долго тебя искал - могу поискать ещё.

Я отключил драги.

— Да, найди меня. Найди меня, милый.

— Где ты?

— Я здесь.

— Где?

— Здесь.

— А, попалась.

— Попалась, - довольно сказала она.

— Когда ты успела раздеться?

— А говорят, это мужчины не теряют времени даром.

— Я стараюсь быть очень осторожным с тобой.

— Я знаю. Я очень это ценю.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

...Позже мы, обнявшись, лежали в темноте на узкой кровати. Я подумал, что

Маргарет заснула, но она вдруг сказала:

— Когда это всё закончится?

— Не знаю, - ответил я. - Когда Велат успокоится.

— Ты слышал, сосчитали, что он убил уже три миллиона.

— Да. Полтора миллиона ваших и полтора тьсалвов.

— Я бы не стала разделять.

— Норт сегодня говорил то же самое.

— Ему очень тяжело, - сказала она.

— Как и всем нам.

— Ему тяжелее.

— Он сегодня сболтнул лишнего, - сказал я. - У него могут быть неприятности, если

Джиар не будет молчать. А мне кажется, молчать Джиар не будет.

— Джиар плохой человек. Он меня пугает.

— Ну что ты, тебе не нужно его бояться.

— Он пытался ухаживать за мной до тебя.

— Да?

— Ты не знал?

— Вообще-то догадывался. Я думал, что такое могло быть. Ты ему нравишься.

— Меня это нисколько не радует. Я думаю, он плохой человек.

— Давай не будем о нём.

— Давай.

Маргарет поцеловала меня в губы.

— Когда всё это закончится, - сказала она, - мы уедем к тебе на родину.

— Ты хочешь этого?

— Да. Мы будем жить в большом доме и у нас будет много детей.

— Я хочу детей от тебя, - сказал я.

— И я, милый. Я рожу тебе замечательных детей.

— Не хочу, чтобы ты растолстела.

— О нет, я не растолстею. Я буду такой, какая я тебе нравлюсь. Всегда. Я не

растолстею, нет. Такая же худая, как сейчас. У меня мама худая, и я такой буду. Ты ведь

хочешь, чтобы я оставалась такой же худой?

— Не знаю. Я люблю тебя. Ты замечательная. Для меня ты всегда красивая.

— Я останусь красивой. Ты не думай, я не шучу. Я почти всё могу. Я сильная. Не

такая, как вы, гото капитане, но тоже сильная. Я могу не спать сутками. Могу работать. Я

не неженка какая-нибудь.

— Тебе не нужно быть сильной со мной, - сказал я. – Я хочу, чтобы у тебя была

возможность побыть слабой. Я всё для тебя сделаю.

— Ты такой добрый. Знаешь, что я хотела тебе сказать, Эрнест?

— Что?

— Я люблю тебя.

Городок, в котором остановилась наша часть, назывался Макшут. Один из многих

провинциальных городков в Ахабадской области, оказавшийся во время войны на линии

фронта протяженностью триста километров. За линией, как за стеной, прятались все

агниты. На востоке страны, в полутысяче километров от нас, тьсалвы держали вторую

линию. В промежутке, на территории площадью двадцать миллионов гектар, гулял Велат,

барах смерти. Там не осталось ни одного человека, города стояли тихие и пустые и поля

заросли травой.

Мы закрывали десятикилометровый отрезок, и каждый раз, когда Велат

приближался, успевали выйти из города и встать у бараха на пути, но иногда он шел

прямо на Макшут, и нам не требовалось никуда выдвигаться.

Я командовал ротой. Из тех, с кем я начинал, в живых осталось меньше половины.

С большинством из них я сдружился, но были и такие, кто шептался за моей спиной.

Солдаты умирают, офицеры живут – так они говорили. Я относился к этому спокойно: у

каждого своя правда, у этих солдат она тоже была: наверное, во время боя я прикрывал

себя лучше, чем других. Но любой солдат, в каком бы он ни был звании, если у него

«сильные драги», поступал точно так же.

Когда звучал сигнал тревоги, все спешили к месту сбора. Моя рота собиралась на

круглой площади рядом с кинотеатром. В центре площади имелся постамент. Раньше на

нем стояла скульптура, изображавшая двух людей, которые держались за руки. Но это

был тьсалвовский символ, и скульптуру сломали.

Мы выстраивались колоннами, получали назначение и выступали. Если наш путь

лежал через Лысую Гору, на юг от Макшута, то иногда - в светлое время суток и если

была хорошая погода - мы могли видеть Велата за час или полтора до того, как начинался

бой: пять или шесть делимов, возвышаясь над лесом, медленно шли по направлению к

нам. В первые дни своего бодрствования Велат был единым и огромным, как гора, но

постепенно разделился на много частей. Я не вижу другой причины для этого, как та, что

барах хотел находиться одновременно во многих местах и питаться множеством ртов.

Думаю, он мог разделиться ещё, но тогда он стал бы уязвимым.

Каждого делима встречали две роты, и еще две роты стояли на второй линии,

ожидая своей очереди. Двести человек поднимали руки, и множество лучей из двух тысяч

драг создавали полупрозрачную желто-зеленую стену высотой с шестиэтажный дом.

Делим не спеша подходил и наваливался на нее. Он проникал за стену на метр или на два

и останавливался. Делим не мог пройти дальше, но он высовывал длинные щупальца,

пытаясь ухватить кого-нибудь из нас. И тогда офицеры и несколько солдат, которые

хорошо владели драгами, небольшими щитами пытались прикрывать тех, к кому тянулся

Велат. Часто это удавалось, редко – нет: барах хватал жертву и старался удержать, пока не

высосет всю жизнь. Некоторых удавалось спасти, оттолкнув щупальцу щитом, но солдат,

израненный таким прикосновением, редко мог продолжать бой.

Мы никогда не атаковали Велата, никогда. Мы не кричали «Уцило!», потому что в

этом не было никакого смысла.

Я много раз слышал о красном луче. Как будто бы, где-то, у кого-то, он был в

начале войны. Может быть, это правда. Вряд ли агниты стали бы будить Велата, не имея

средства против него. Они думали, что погонят бараха смерти на тьсалвов, стегая его

красным лучом, как плеткой. Но где тот герой, тот ясный ум, то пламенное сердце, чьи

драги могли бы вспыхнуть огнем? Всё время, что я воевал, и агниты, и тьсалвы только

защищались.

Обычно бой длился не больше двенадцати часов. Мы теряли до семиста человек, и

когда всё заканчивалось, нам хотелось верить, что Велат устал, но не наелся. Потому что в

противном случае мы с тем же успехом могли бы безропотно скармливать ему требуемое

количество. Но фактически это так и было: мы отдавали ему людей, а потом просили

пополнения. И никто не знал, когда всему этому придёт конец.

Защитная стена качалась, как поверхность океана. Сотни лучей, от синих до

желтых, переплетались в огромный клубок. Щупальца делима скользили сквозь него,

тянулись в одну сторону, утыкались в щиты и тут же меняли направление.

Мы боролись уже три часа. Пятеро из моей роты погибли, и то, что только пятеро,

я ставил себе в заслугу.

От напряжения у меня дрожали руки. От возгласов и криков сражающихся гудело в

ушах. Майор Чандр приказал мне отдохнуть. Я отключил драги, отошел от линии

обороны и без сил повалился в траву, еще влажную после дождя. Должно быть, я заснул.

Когда я услышал, как кто-то зовёт: «Капитане», то не сразу сообразил, что это зовут меня.

Я сел, и ко мне подошел незнакомый солдат.

— Вас там ждут, капитане, - громко сказал он и показал на дорогу.

Я посмотрел туда и увидел Маргарет рядом с санитарной машиной. Я встал и

пошел к ней.

— Здравствуй, любимая.

— Здравствуй, милый.

— Я не знал, что ты сегодня здесь.

— Не надо говорить так громко, - попросила она. - Мы ехали в Селеди.

Я улыбнулся.

— Ты хотела сбежать от меня в Селеди? С кем, интересно? Кто это – мы?

— Не шути так. Я никогда тебя не брошу. Мы – это я и доктор Норт.

— Не понял. Зачем вы туда ехали? Вдвоем.

Она опустила глаза. А потом посмотрела на меня и сказала:

— Мы считаем, ему нужно бежать.

— Бежать? Почему ему нужно бежать?

— Сегодня Джиар приходил в штаб.

— Та-а-ак... Ну и что?

— Подписан приказ об аресте Норта. Они говорили о казни!

— О казни? Какая глупость. Откуда ты можешь это знать?

— Нас предупредили.

— Это Элиза? Твоя знакомая из штаба?

— Я не могу тебе сказать.

— И не говори. Она наверняка что-нибудь не так услышала.

— Нет.

— Да... Но что ты делаешь здесь, если вы ехали в Селеди?

— Доктор Норт сказал, что не может бежать в такой момент. Он сейчас вон там.

В полукилометре от нас на дороге стояли еще две санитарные машины, каждая

рассчитанная на шесть лежачих мест. Часть носилок была вытащена наружу, и худощавая

фигура Норта склонилась над одной из них.

— О боже! – выдохнула Маргарет.

— Что?

— Джиар.

Я пригляделся и действительно увидел Джиара, подходящего к Норту. Маргарет

побежала туда.

— Маргарет, подожди. Маргарет, - крикнул я.

Она замедлила бег, повернулась ко мне на мгновение – я увидел ее глаза – и

побежала дальше. Мне нельзя было оставлять позицию, не получив разрешения от

командира. Я помчался по полю к линии обороны.

— Гото майор, - крикнул я, встав рядом с ним и помогая создать щит перед одной из

щупалец Велата.

— Да, капитане.

— Мне нужно отлучиться на полчаса.

— Куда? Вы в своем уме?

— Только на полчаса.

— Ладно. Хорошо. Идите. Я не собирался ставить вас на линию еще час.

Я кивнул ему и поспешил к Маргарет. Я устал и тяжело дышал. Наверное, я мог

идти быстрее, но не уверен.

Маргарет стояла между Нортом и Джиаром. До них оставалось метров сто.

Маргарет ударила Джиара по щеке. Он угрожающе склонил голову. Она стала кричать на

него, я слышал ее резкий голос, но слов было не разобрать.

Не переставая ругаться, она взмахнула рукой, обведя ею поле сражения, и,

выставив указательный палец, стала трясти им перед лицом Джиара.

С противоположной от меня стороны к ним приближались двое солдат.

Джиар направил на нее драги. В первое мгновение я подумал, что, может быть, он

хочет заслониться от Маргарет или отмахнуться от нее, но Джиар что-то сказал (не что-то,

а «Уцило!», он сказал «Уцило!», этот подонок), и зеленый луч ударил в Маргарет. Она

застыла на несколько секунд, а потом стала падать, и доктор Норт подхватил ее.

Я закричал. Я закричал и побежал к ней со всех ног.

Оба солдата выстрелили в Джиара, но он легко отбил их лучи голубого цвета.

Да, я бежал, но бежал уже со слезами на глазах, потому что я знал, что случилось

самое страшное. И для этого мне не нужно было видеть, как Норт пытается приподнять

голову Маргарет, и голова заваливается набок, словно у Маргарет тряпичная шея. Я

только остановился, когда это увидел.

Я повернулся к Джиару. Он держал перед собой щит, которым отбил лучи солдат.

Джиар как будто ждал меня. В тот миг я хотел только одного: чтобы он умер. Я никогда в

жизни ничего так не хотел и вряд ли захочу. Я поднял руки и закричал что есть мочи:

«Уцило!»

Джиар умер мгновенно. Красный луч прошел через его щит так же легко, как если

бы никакого щита не было. Думаю, он даже не успел осознать, что видит свою мечту:

красный луч из драг офицера агнитской армии. Надеюсь, он мучается в аду, осознавая, что

первый и последний раз, когда красный луч действительно появился, он был обращен

против Джиара, и только против него.

Я чувствовал себя опустошенным.

Я подошел к Норту. Он сидел на асфальте, держа голову Маргарет у себя на

коленях.

— Они убили ее, - сказал Норт.

И тогда я в первый раз ощутил, что за несчастье случилось со мной.

Со всех сторон ко мне бежали солдаты. «Красный луч, красный луч», - повторяли

они. Через несколько минут я был окружен толпой. Все смотрели на меня с надеждой.

— Возвращайтесь на позиции, гото, - сказал я. – Никакого красного луча не было. Не

было, нет и не будет. Не надо верить в чудеса.

— Но мы видели, - крикнул кто-то.

— Не придумывайте, ничего вы не видели. Это ваши мечты. Красного луча не

существует. Вам придётся до конца расхлёбывать эту кашу.

Я повернулся к Норту, все еще сидящему на коленях.

— Отвезите ее в морг в Селеди. После боя я приеду туда, - сказал я, потом пробрался

через толпу и пошёл к своей роте.

Один раз меня окликнули. Тот же голос, который говорил, что видел красный луч,

позвал: «Капитане».

— На позиции, - крикнул я, не оборачиваясь.

Мое горе во второй раз навалилось на меня, и я проклинал всё на свете. Я

проклинал тьсалвов, не сумевших дать агнитам то, что они хотели, я проклинал агнитов,

разбудивших Велата и начавших эту войну. Я думал: пускай бы все они умерли, но жила

бы Маргарет, пускай бы барах смерти забрал их всех, только бы оставили в покое её и

меня.

«Это будет мой последний бой, - сказал я себе. - Я доведу его до конца, но потом

уеду в Селеди. Я прихвачу с собой Норта, и по воде мы пересечем границу. С меня

хватит. Больше никаких войн».