korka
№45373 "Но только лошади летают..."

Но только лошади летают…

«Три миллиона жизней – за независимость!». Твою ж нелегкую… Свежего ветра в перья тебе, урод! Сейчас догоню и повторю экзекуцию!.. Чтобы неповадно было.

Догоню…

Андрей вызвал сеть и сообщил админу о попытке прорыва. Он представил, как неведомый ему офисный работник поднимается с докладом на самый верх, как молодая и безусловно стервозная хозяйка в строгом костюмчике из натуральной ткани, читает на компактном мониторе уведомление о подкопе, и…

А что, собственно, «и»? Фантазия на этом месте стопорилась намертво.

Разумеется, такие вещи должны ее волновать. Было бы странно, если б не волновали.

Хозяйку Андрей еще не видел, но ничего хорошего от новой владелицы извоза не ждал. Последние годы некогда широко поставленный бизнес хирел и разваливался. Конец казался закономерным, и последняя продажа выглядела чуть ли не агонией.

А тут еще и это. Провокация? Или действительно попытка сманить лошадку?

В принципе, кони сейчас дороги, и кто-нибудь из каботажников вполне мог соблазниться почти бесхозной скотинкой. Средняя лошадка тянет пару тысяч жизней при периоде эксплуатации носителя в пятнадцать-двадцать лет. При жесткой эксплуатации в дальнем космосе, разумеется, это число может вырасти на порядок.

Сманить… богатое предложение – три миллиона. Богатое. Но чтобы выполнить отчуждение коняшки от связки, нужно как минимум избавиться от хозяина. А это уже серьезно.

Да нет, бред.

Андрей еще раз просмотрел маркеры внешних сторожевиков, заменил два «выбитых» налетчиком адреса, и немного успокоился.

Атака была единичная. Без предварительной подготовки и прощупывания фронтов…

Следовательно, атака была обречена на провал.

Следовательно, послание предназначалось вовсе даже и не лошадке.

Кому? Мне? Админу? Хозяйке?

Слишком мало данных для анализа…

Он неожиданно поймал себя на том, что думает излюбленными фразами бортового искина. Криво усмехнулся и попытался перефразировать. Не получилось.

Развернул окно отчетов, попытался понять, не оставил ли взломщик неприятных сюрпризов на будущее. Но было похоже, что подкоп действительно создавался ради единственной фразы.

И смысл?

Возможно, конечно, в зашифрованном послании не было ни грамма правды. И была это попытка прощупать почву перед серьезной массированной атакой.

Андрей покачал большой головой. Слишком много неизвестных факторов. Впрочем, защиту укрепить не помешает…

Именно за этими трудами его и застал сигнал коммуникатора. Голосом электронного секретаря коммуникатор сообщил, что господина Андрея Бальца желает видеть хозяйка.

Андрей выругался и вылез из кресла. Ноги от долгого сидения отекли, ботинки превратились в колодки. Поймал свое отражение в вогнутом стекле псевдоиллюминатора, скривился. И в который раз пообещал себе соблюдать диету и начать, наконец, делать зарядку.

Стоит, таращится на меня своими глазищами в половину ночи. Серьезно так.

У эксплуатационников ходят легенды, что если «лошадка» побывала хотя бы в одной звездной, то у нее появляется если не разум, то определенная самостоятельность. Не знаю. Наша, по данным архива, разменяла уже тысячи три жизней, и никаких признаков.

– Привет, – говорю, чтобы сказать хоть что-то.

Без реакции. Смотрит.

Поворачиваюсь к дежурному, тот разводит руками:

– Кодировка неправильная.

– И как вы с ним вообще разговариваете? Или это она?

Как меня это уже достало! Взгляды, в которых сочетается и раболепие, и вселенская усталость: «Хозяйка, отвянь, а? Чего тебя в движок понесло? И без того проблем навалом»…

Но улыбаются и стараются все объяснить. Им по бане, что я в хозяевах не больше недели и что действительно хочу разобраться, как вообще все тут работает.

Есть такие среди нас, я это точно знаю, кто с момента вхождения в профессию пускает все на самотек. Бегает лошадка, и слава богам вселенной. Пусть их. А я хочу знать. Понимаете, знать!

Почему, например, у семьи Таси коняшки настолько шустрые, что их чаще всего используют в дипмиссиях и для курьерских перевозок. Почему у Гончаровых никогда не бывает проколов с доставкой, а выезд Кацмана известен комфортабельностью и надежностью?

Может, это прозвучит тщеславно, но я не желаю быть обычной хозяйкой обычного извоза. Хочу, чтобы мою торговую марку знали на рынке не хуже тех, что я перечислила ранее.

Да, я купила извоз у разорившегося полупьяного придурка, купила на виртуальном аукционе за долги.

Да, моя лошадка не молода.

Да, люди, с которыми предстоит иметь дело, еще не прониклись до конца мыслью, что я и есть здесь – верховное начальство, и выше меня нет никого, даже бога. Что бы там ни было, они зависят от меня. Зависят напрямую. Так же, как зависит и сердце корабля, существо, которое мы для простоты зовем «лошадкой». Именно оно, что бы хозяева там ни плели клиентам, тянет корабли от звезды к звезде. Именно от нее, лошадки, зависит, насколько быстрым и комфортным будет полет…

И именно на нее… или все-таки на него?.. сейчас я любуюсь, под присмотром дежурного из эксплуатационного сектора.

Дежурный долго молчит, словно переваривая мой простой вопрос, наконец, протягивает линзу и коробочку декодера:

– Это он. В смысле – мальчик. Звать Яр. Попробуйте так, хозяйка. У господина Марко получалось…

– У него даже имя есть?

– Прежний хозяин называл Яром. А вообще, не знаю.

Значит, Яр. Ну, пусть. Не по кадастровому же паспорту к нему обращаться…

Пристраиваю линзу к глазам. Мир на миг распадается на пиксели, но тут же начинает светиться всеми цветами и оттенками. В такие минуты начинаешь жалеть, что это лошадка, а не ты – основной симбионт корабля.

Повторяю:

– Привет!

Он поворачивает ко мне лицо, медленно опускает и поднимает веки. Лошадка… придется тебя приручить, лошадка. Деваться нам друг от друга некуда, так что…

– Знаешь, кто я?

Жест повторяется. Так же медленно и, я бы сказала, царственно. Но это уже кое-что. А то раньше просто таращился, и не поймешь, что там у него на уме.

Оборачиваюсь к дежурному:

– А можно, чтобы он маску снял?

– Прикажите, – пожимает плечами в ответ.

А и прикажу. Да, я любопытная. В прошлый раз я лошадку видела лишь мельком. И обстоятельства долгому разглядыванию не способствовали…

– Сними маску!

Молчание.

Голос дежурного из-за спины:

– Это может, и не маска. Он ее никогда не снимает.

Дэнис Колли довольно сощурился, вглядываясь в собственное отражение в черноте экрана. Что ни делается, все к лучшему. А ведь какой-то день назад казалось, что игра обречена на провал!

А дело в том, что подставной извоз перехватила на открытых торгах какая-то фифа из провинции. Пять лет операции проходили без сучка и задоринки, а тут вдруг такая неприятность! О, если бы ее консультировал кто-нибудь из старичков… если бы так получилось, Дэнис сейчас и вправду сидел бы на бобах. Сразу вскрылись бы все дыры, заботливо втиснутые в контракт. Показали бы зубы все обманутые акционеры.

Но повезло. Дамочка ничего не смыслит ни в специфике бизнеса, ни в финансовой стороне вопроса. Хотя бы задумалась, почему это полностью укомплектованная связка так дешево стоит… впрочем, если бы задумалась и подняла шум, о всяких контрактах в этой сфере пришлось бы забыть лет на десять не только самому Дэнису, но и двум десяткам деловых людей, кровно заинтересованных в том, чтобы дефектный извоз продавался планово. А тут… еще есть шансы. Нужно только подсуетиться…

Удача же заключалась в том, что сама специфика бизнеса таит в себе возможность не только все вернуть, но и получить изрядную прибыль. Способ конечно, незаконный и рискованный. И такого раньше никто еще не делал… но удача улыбается победителям. На идею натолкнул сам старый алкоголик Марко.

Он хоть и идиот, все же для лошадки – привычный хозяин, кормилец. И за скотинкой своей всегда присматривал. Может, не так трепетно, как в лучших заводах, но жаловаться было бы грех. Может, на борту у него и не благоухало розами, и народец работал так себе, а все-таки за пять лет ни разу не было, чтобы лошадка была на грани кризиса или физической смерти.

И поманить есть чем. Три миллиона жизней, прикупленных на деньги с последней операции в колониях, для любого летуна – более чем выгодное предложение. Если у летуна, конечно, с головой все в порядке.

Что же до отношений лошадки и хозяина…

Да, действительно, связка гибнет, как только умирает хозяин.

Но есть способы извлечь имплантат и не верша смертоубийства. Был бы на борту свой человечек в контрольной секции. А человек был. И не один. Марко назвал и имя, и код выделенки для экстренной связи. Идея должна была сработать.

Не могла не сработать.

Дэнис почувствовал себя большим черным пауком, в самую середину паутины которого вляпалась жирная муха. Чувствовать себя пауком ему нравилось.

Тем более что пока все шло по плану. Главное, не допустить, чтобы лошадка признала нового хозяина. Но, зная норов конкретно этого симбионта, о такой мелочи можно было не беспокоиться.

Толстяк посмотрел на меня настороженно, словно на диковину какую. Почему-то подумалось, что именно так и я совсем недавно разглядывала диво дивное, нашего бортового симбионта. Ну, что же. Это лучше, чем взгляды непосредственной обслуги.

– Мне сказали, это вы предотвратили атаку?

– Ну. Но любой бы предотвратил в данном случае. Дело не хитрое. Просто моя смена была.

А честный парень. Молодец. На отдельное поощренье не набивается. Уже кое-что.

– Выводы делал?

Замялся.

– Не моя вообще-то работа выводы делать…

Не разочаровывай меня, Андрей Бальц. Не говори, что ты сразу выбросил проблему из головы…

В моих личных апартаментах есть такая роскошь, как большая обзорная панель. Планета в ее серебристой раме тонет не то в закатных, не то в рассветных лучах, кудрявится барашками облаков. Красиво. Картинка в точности соответствует забортным реалиям. И очень впечатляет моих редких гостей.

– Проходите, Андрей, присаживайтесь. Что предпочитаете, чай? сок? воду?

– Спасибо.

Сопит, пыхтит. Видно, что смущен до крайности. Но комнату пересекает и очень осторожно, весь сжавшись, погружается в кресло.

Присаживаюсь напротив, незаметно посылаю сигнал на пульт виртуальному секретарю. Два сока. Апельсин. Безо льда.

Тонкие стаканы появляются одновременно – один в нише на подлокотнике моего кресла, второй – на столике возле Андрея. Ну что же. Продолжим разговор.

– Ну так, что там с выводами?

– Странный какой-то был взлом. Вброс, а не взлом.

– Это я и сама поняла. Расскажите по порядку.

– А что рассказывать. Вариантов, на самом деле три. Первый – чья-то шалость. Но шалил кто-то опытный. Начальный адрес нам вычислить не удалось. Второй. Информация на самом деле предназначалась не напрямую лошадке, а кому-то еще. Вам, например. И тогда это либо предупреждение о попытке серьезной атаки, или предложение о продаже бизнеса. Но во второе верится с трудом, текст какой-то уж больно… короткий. Странный текст. Ну, вы видели…

– А что там за третий вариант?

– Третий, это что нашу «лошадку» действительно хотят увести. Предлагают три миллиона за выход из связки… но тут куча нюансов… в которых я не силен.

– Да?

– Например, может ли «лошадка» сорваться самостоятельно?

– Практически исключено. Это грозит ей потерей жизней. Всех.

– Да? не знал. А как вообще осуществляется смена хозяина?

Я поморщилась. Смена хозяина – это почти клятва на крови. В стойкую систему симбиоза искусственно внедряется третий, контролирующий элемент. Или заменяется предыдущий…

Вспомнила, как это было, и меня передернуло. Толстяк видел… ну и фиг с ним. Что я, не человек, в конце концов?

…даже внешнее палубное кольцо было на редкость неухоженным. Этот человек все время разводил руками и невнятно бормотал о том, что все плохо, контрактов нет, а штат уполовинен, и что он лично ни в чем сотрудников не винит. Я еще тогда подумала – перейдет извоз в мою собственность, всех дармоедов вышвырну и наберу новых сотрудников. Если понадобится, в эксплуатационный сектор тоже.

А этот только мял заросший подбородок и повторял:

– Поверьте, лошадка вполне трудоспособная. Хорошая лошадка. Пять обновлений, три тысячи жизней. А экипаж и вовсе почти новый… мозг только в прошлом году ставили. Сто четырнадцать интеллектов… и сбруя добрая. Сами убедитесь, я покажу…

Хотелось его пришибить. Взять что-нибудь тяжелое, и вот прямо так взять и раздавить гада. Как можно было профукать свой шанс? Свой, может быть единственный реальный шанс стать чем-то большим, настоящим. Сделать так, чтобы люди поверили в тебя. Чтобы не просто сводить концы с концами, а и в самом деле превратить самое обычное дело – в дело жизни.

Нет, что имеем, не храним…

Могла ли я подумать еще год назад, что у меня появится шанс заполучить в свое распоряжение полноценную связку? В нашей дыре, в нашем аграрном раю? Где на триста километров посевной площади – один житель? Откуда вырваться обычному человеку так же реально, как мухе из-под банки? В детстве мечталось: у меня будет свой кораблик. Не корабль, звездная громадина, которую тащит по меньшей мере шестерка лошадей, а кораблик. Чтобы можно было лететь, куда захочется, и когда захочется…

Правда, тогда меня больше волновало, не куда лететь, а откуда.

Нет, плохого думать не надо. Мой родной мир – вполне уютное местечко. Жители не бедствуют, и погода двести дней из трехсот пятидесяти почти курортная. Но, думалось мне, тем радостней будет туда возвращаться. К бабушкиным пирогам и запахом лесов из самой середины лета… к океану травы сразу за порогом, стрекоту стрекоз, теплому току воздуха над вечерней дорогой…

Возможно, эти мысли и сейчас не потеряли актуальности. Но пусть об этом знает как можно меньше народу. Здешний мир слишком рационален. И я улыбаюсь, следуя правилам этой части вселенной. Да, мне невероятно, сказочно повезло. И я намерена всеми когтями и зубами держаться за свою удачу. Потому что в обозримом будущем я за такую цену не куплю даже каботажник, не говоря уже о полноценном извозе.

И конечно, я понимаю, что вложиться придется чуть ли не вдвое, но ведь оно того стоит. Стоит.

…в эксплуатационной секции все оказалось не так плохо как в жилой части корабля. Намного чище. И воздух свежее. Встретивший нас угрюмый служащий поприветствовал хозяина с незаслуженным раболепием. Даже поклонился ему. Впрочем, скоро стало ясно, что это здесь – норма. Так же как и вселенская тоска во взглядах, когда хозяин отворачивался. Я наивно подумала тогда, что при мне все будет иначе. А ничего не поменялось. Ни-че-го.

О, если бы я сразу узнала, почему так…

Операторская в эксплуатационном секторе оказалась небольшим светлым помещением сопряженным напрямую с ходовой частью корабля. Я сунулась было, но Марко, бывший хозяин, сказал почти со злостью:

– Туда вам ходить незачем.

Дежурный пригнал лошадку. Разглядеть ее толком мне не дали – просто фигура в свободном балахоне и маске. В комнате стало тесновато. Оператор, которого я выписала с завода Кацмана, готовил инструменты, нотариус – заверенные копии договоров купли-продажи. Дежурный укладывал на специальное ложе симбионта. Марко, снимая рубаху, продолжал бубнить что-то себе под нос. Подумалось, что это для него вовсе не первый случай передачи права собственности.

Оператор, особенно похожий на провинциального доктора из-за серебристого стерильного халата, спросил, обернувшись ко мне:

– С процедурой знакомы?

– В теории.

– Понятно. Раздевайтесь до пояса, и ложитесь вот сюда…

Значит, вторая не то кушетка, не то наклонная полка предназначается не Марко, а мне. Замечательно.

– Операция займет несколько минут. Я введу вам под кожу, у основания черепа… вот сюда… – холодные пальцы легонько коснулись моей шеи, – эмбээра. Роботу понадобится несколько минут, чтобы интегрировать контакты в вашу нервную систему. Это почти безболезненно. Таким образом, вы получите возможность находиться в прямом информационном контакте с обоими, подчеркиваю, обоими симбионтами. Вы должны понимать, что ваша физическая гибель станет причиной немедленной гибели всей связки.

– Да, я знаю.

– Дослушайте меня пожалуйста, девушка. И раздевайтесь… а вас, господа, прошу временно покинуть помещение.

В комнате остались только Марко, оператор и я. Ну, и лошадка. Но симбионт успешно изображал мебель – его было не видно и не слышно.

– Так вот. Автоматически ваш статус поменяется. Но есть нюансы, о которых следует знать. гибель одного из симбионтов может сильно пошатнуть ваше здоровье. Гибель обоих так же с большой вероятностью повлечет вашу смерть. Вы готовы к такому повороту?

Я заворожено смотрела, как он достает контейнер с биороботом. Биор представлялся мне в тот момент неаппетитной членистоногой тварью. Захотелось заорать и сбежать отсюда, пока тварюшку не пристроили мне в голову… ведь это его поместят у основания шеи, а куда он поползет дальше, совершенно понятно. Но я сжала зубы и кивнула.

– Очень хорошо. Еще вопрос – вы интуит?

– Латентный. Это важно?

Провинциальный доктор сокрушенно покачал головой:

– Будем надеяться, что не важно. Что я еще должен вам сказать? Я это всем говорю, вы не думайте… поосторожней с контактом. Это не развлечение. Если откровенно, то хозяин в связке – самое слабое звено. Самое слабое, вы уяснили?

– Я бы на вашем месте согласился на роль владельца. А извозчика могли бы и нанять, – подал голос Марко. – Я бы к вам пошел. При приличной плате…

– Нет.

– Подумайте. Собственность останется при вас, но никакого риска. А имплантат у меня уже есть.

– Я не передумаю, господин Марко. Оператор, вы хотели еще что-то сказать?

– Думаю, да.

– Что же, я слушаю.

– Видите ли… власть над лошадкой вы получите, не сомневайтесь. Но, чтобы она вам подчинялась… охотно… нужно немного больше. Нужно, чтобы она вас признала. Признала за вами право командовать.

– Понимаю. Но думаю, что справлюсь. Теперь все?

– Минуту. Сначала я извлеку имплантат из вашего предшественника. Перезапишу информацию с него на ваш экземпляр… если не хотите, не смотрите.

Я решила смотреть. Момент казался историческим.

Но того, чего я больше всего боялась, не случилось. Биор оказался совсем маленькой букарашкой. Я даже не разглядела его. И крови было немного – опытный оператор, сделал всего один короткий надрез, и после нескольких манипуляций с дистанционным пультом извлек робот пинцетом.

– Ложитесь на живот, руки вдоль тела. Голову поверните. Отлично. Сейчас закончу с вами, и создам учетную запись в судовом архиве. После этого симбионты признают вас частью связки…

Я так и не почувствовала, когда был сделан надрез. Ждала, ждала, а потом увидела, как доктор готовит пластинку универсального пластыря.

– Это все?

– Лежите, лежите. Сейчас вам покажется, что до ваших пальцев дотрагиваются кончиком иголки… это нормально. Будут и другие подобные ощущения.

Ощущения… да.

Но в принципе, терпеть можно.

Я смотрела в угол комнаты. Это единственное, на что в такой позе я могла смотреть. И наверное, из-за однообразия обозримого пространства я не сразу заметила, что со зрением у меня что-то не так: угол рассыпался на огромное количество снежных точек. И белых и серых, и зеленоватых…

Успела подумать – «Ничего себе спецэффекты!». А потом что-то случилось еще. Это было почти больно: я на какой-то миг стала собой. Тремя тысячами людей. Тремя тысячами желаний, стремлений… адресов. Дорог…

Слово «душа» обрело материальность, и материальная душа оказалась тут же разорвана на три тысячи кровавых кусочков…

Это было неправильно, но где-то за болью, за страхом и желанием немедленно вернуть все обратно было другое – полет. И мир, такой, каким я хотела его когда-то видеть. Там, в детстве, где мечтала о дальних странствиях, за которыми всегда маячила возможность возвращенья.

А потом практически у самого уха кто-то приказал:

– А ну-ка, назад! Совсем башню снесло? Самоубийца!

И меня словно отдернули от колодца, в который я вознамерилась упасть: похоже, оператор знает свое дело…

– …как осуществляется смена хозяина? – спросил Андрей.

Я криво улыбнулась:

– Неприятная процедура. Во всех отношениях.

– Извините…

– Ничего. Итак, предположим, кому-то наша лошадка понравилась… по вашему мнению, какими будут следующие шаги злоумышленника?

– Если похищение отпадает… что будет, если… попытаются убить вас?

– Погибнет вся связка. Не то, Андрей.

Он подпер мягкие щеки ладонями, наморщил лоб, и стал похож на очень большого младенца.

– В таком случае, возможно, попытка шантажа. Или похищение лошадки… простите… вместе с вами.

– Так. А дальше что?

– Не знаю. Это не моя специальность… но возможно, попытка перенастроить его как-то…

– Ага. Это ближе. Спасибо, Андрей. Кстати, давно вы на борту?

– Месяц. Стандартный.

– И как вам здесь?

– Не знаю. Народ какой-то… замкнутые все. Ну, может, я что не так говорю… мрачно. Грустно. Не хватает праздника какого-то… новизны.

Может быть. Я представила праздник, каким он получился бы, если б у меня и впрямь хватило дури последовать совету. Картинка рисовалась постапокалипсическая: в карнавале на кладбище было бы куда больше эстетики, право слово…

Кажется, Андрей ушел от меня с большим облегчением. Он здесь всего месяц, а успел уже заразиться корабельной атмосферой.

Но я справлюсь. Надо только понять, почему так? Что довело население до такого скотства? Неужели это такую роль сыграла перманентная бездеятельность?

Дежурный смотрел на меня все с той же тоской. Он искренне не понимал, чего я хочу. Но оператор предельно четко сформулировал задачу на ближайшие дни: я должна заставить симбионта признать во мне хозяина. Иначе связка не сможет работать нормально. И все те годы, что я уже положила на достижение своей детской мечты, окажутся закопаны в саду большой лопатой.

– Так и будете тут стоять? Я собираюсь пообщаться с… лошадкой наедине. Это возможно?

– Не знаю, не пробовал. Прикажете привести?

– Да. А потом можете вернуться к своим основным обязанностям.

Итак, коник мой необузданный… нам с тобой нужно договориться. Ты упрям, я упрямей. Посмотрим, кто кого, да?

Уже привычно подношу к глазам линзу, декодер лежит на ладони. Пришла мысль: оператор говорил, что у меня должен быть какой-то там прямой доступ… вряд ли он имел в виду использование дополнительных технических средств. Но об этом потом…

– Привет.

В ответ равнодушный взгляд. Черный. Не по цвету глаз, по выражению.

– Узнаешь меня?

Добилась опускания век. Интересно, как с этими симбионтами в приличных-то компаниях разговаривают? А там, где работают в связке сразу несколько лошадок?

– Хорошо. Я – твоя новая хозяйка. Это-то ты понимаешь?

Выражение глаз не меняется.

А вот кстати.

– Покажи мне руки.

Обыкновенные такие, человеческие руки. Широкие ладони. Ну. И чего мы добились? Цирк, да и только. И так каждый день.

– Ну, говорить-то ты умеешь, я знаю. Не хочешь?

Снова медленно закрыл и открыл глаза. Обожаю такие игры! Они меня с ума сведут.

– Как думаешь, зачем я здесь?

Молчит. Он знает, зачем. Не мог не догадаться.

Впрочем, я понятия не имею, насколько он разумен. Наплевать, что изначально он – человек. От начальной веси, скорей всего, тут мало чего осталось. Лица вот, точно не осталось.

Бесит. Не можем сдвинуться с мертвой точки больше недели…

В отчаянии уже, говорю:

– Может, мне застрелиться?

И получаю неожиданный ответ. Снова, одними веками, но утвердительный.

И что мне с этим делать?

Марко, в своей обычной стадии опьянения, брел по орбитальной станции на встречу с Дэном Колли. Он прекрасно сознавал, что от этой встречи ничего хорошего ждать не имеет смысла. Но все же шел. А куда деваться? Деньги с продажи извоза в данном случае не покрывали никаких расходов…

Именно поэтому он с утра и приложился к бутылке. Для храбрости.

Колли ждал его в салоне возле прозрачных дверей кафе для сотрудников. Лицо у него было каменное, а взгляд тяжелый.

Колли не поздоровался, а Марко не решился сесть на мягкий диван. Так и остался стоять виноватым школяром…

– Итак, вы снова меня подводите…

– Вы знаете, что в прошлый раз я был не при чем! Мы подготовили эмбээра, и наш оператор…

– А могли бы догадаться, что покупатель воспользуется услугами независимого специалиста. Речь не об этом. Вы уверяли, что взлом – пройдет. Что ни один сторожевик не станет препятствовать прохождению информации с вашего адреса. Что сотрудники не посмеют блокировать… и все такое.

Марко выпрямился, насколько позволяла сутулая спина:

– Во-первых, это было фатальное невезение. Именно в тот день дежурил человек из последней смены сотрудников. А во-вторых – внешнюю защиту мы все-таки прорвали, а это значит, информация неминуемо дойдет до… – он громко глотнул, – до адресата. И в третьих. Я видел эту, с позволения сказать, новую хозяйку. Она не потянет наш извоз. Сломается, я точно говорю. И сама захочет его продать.

– Твоими бы устами… ладно. У нас еще есть несколько дней… Предлагаю поменять тактику. Если, как ты и утверждаешь, лошадка адекватно оценивает ситуацию… готовь следующий вброс. Но теперь сумма будет уже – полтора миллиона.

Сообщение легло на стол. Может, мне и вправду застрелиться? Ну почему так? Почему они бегут? Что я им сделала?..

Сразу, стоило мне стать владелицей извоза, снялись и ушли несколько семей. А теперь вот. Прошение об уходе. Тридцать! тридцать спецов из секции управления. При всем желании, я не смогу быстро найти им замену.

Взглянула на часы – пора к лошадке. Чтобы не смущать эксплуатационников, хожу к ним теперь по расписанию, как на работу. Там уже не удивляются. Поняли, что это надолго.

– Привет.

Входить в пресловутый прямой контакт я так и не научилась пока. Продолжаю пользоваться декодером.

Все повторяется с удручающей точностью. Тоска.

– Тоже меня ненавидишь? У меня чувство, что все вокруг меня ненавидят. Твой бывший хозяин. Его бывшие сотрудники. Родственники его бывших сотрудников. И ты. Почему?

Привычка высказывать ему в лоб все, что накопилось в душе за день, появилась только вчера. Не удивительно. У меня скоро паранойя начнется. Из привычных собеседников только собственное помятое отражение. Со стенами разговаривать начнешь. А тут – почти что адекватный собеседник. Ну, руки-то у него человеческие. И еще он иногда мигает.

Не в этом случае.

Почему так все криво?

– Знаешь, лошадка… мне это надоело. Ты ведь нарочно надо мной издеваешься? Неужели и впрямь хочешь, чтобы тут опять распоряжался этот ваш господин Марко? Я его видела – человек в конец же опустился. Молчишь. Да, сама знаю, что дура. Но я все равно не отступлюсь, понятно? Все. Иди. Куда хочешь.

Кивнул. В первый раз такое. С той же царственностью, с которой ранее позволял себе опускать веки. И пошел. Действительно, куда захотел – в общий коридор.

Вот интересно, это допускается? И если не допускается, то почему?

Почему-то вспомнился давешний взлом. А вдруг он сейчас вот так и уйдет. Не торопясь, словно князь в изгнание, за приманкой в три миллиона жизней?

– Стой! – сказала ему в спину.

Остановился. Действительно же, слушается. Прав был оператор.

– Почему ранее ты никогда не покидал движок?

Холодом по затылку, по позвоночнику – до самого сердца.

– Не было допуска. Не было приказа.

Это и есть прямой контакт? Это теперь всегда так будет? Мне не понравилось… стоп. Он мне ответил. Впервые за десять дней знакомства.

А ведь ему там, в ходовой части, наверное, чертовски надоело! Я могла бы и сразу догадаться. Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, спрашиваю:

– Не было допуска, потому что это может повредить полету?

Холод превращается в ледяные иглы:

– Непосредственно – не может.

Больно. Почти как тогда, во время операции. И холодно-холодно-холодно…

Трясу головой, потому что голубоватые стены выказывают намеренье рассыпаться перед глазами снежными хлопьями.

– Иди за мной. Третий уровень. Там… неприятности у меня. Большие неприятности.

Идем молча. И я вдруг замечаю, что тишина не просто между нами. Тишина везде. В этом длинном-длинном коридоре, где всегда полно народу. Ни шуршания шагов, ни голоса, ни дыхания.

Они провожают нас взглядами. Сотрудники и родственники сотрудников… их дети. Стоят и смотрят. И каждый взгляд – как стена.

Когда добрались до лифта, я вздохнула с облегчением.

Третий уровень. Здесь, как везде – налет небрежения и запущенности. Только на полу больше мусора, а стены осевой палубы разрисованы некротическими шедеврами подросткового граффити.

Стало страшно. Как бы там ни было, а я сейчас здесь – одна. И этим людям за мою смерть ничего не будет… ни кто и не узнает, если что.

А извоз их интересует в последнюю очередь. Они все равно собрались покинуть борт.

Входим в администраторскую секцию. Молодая сотрудница поспешно прячет помаду в косметичку, поднимает глаза на посетителей… да так и замирает с полуоткрытыми алыми губками.

Потом поспешно отключает силовую панель столешницы и вскакивает.

С колен на пол сыплются внутренности косметички.

– Хозяйка… ой. Рада вас приветствовать в третьем жилом уровне. Я… чем я могу помочь?

– Соберите всех сотрудников… тех, кто подписал прошение об увольнении… в зале. Здесь есть какой-нибудь зал?

– Да, да. Сейчас. Вас проводить?

Снова ледяные иглы по спине:

– Я провожу.

Сотрудница этого не слышала. Ждет ответа. И я отвечаю:

– Меня проводят.

Она вдруг зажимает рот рукой и несколько раз хлопает ресницами. После чего подхватывается и бежит в коридор.

Смешное слово – «подхватывается». Подхватывает себя. Но в данном случае оно подходит, как никакое другое. На полу россыпью лежат дорогие девичьи сокровища…

А ведь девочка удивилась именно тому, что меня проводит симбионт. Удивилась так, что глаза на лоб полезли. Не ждала она этого. И вообще, ее шокировало не мое, а его появление в третьем уровне. Как удачно, все-таки, что я взяла его с собой. Моя пресловутая интуиция, наконец, заработала? Что же она раньше-то спала?

– Ну, показывай дорогу.

Новый порыв холода. Но на этот раз без всякого ответа. Если так будет продолжаться, я пожалуй, ангину заработаю.

И все-таки, не смотря ни на что, день сегодня удачный… Если бы еще не эти отказники.

Собралось куда больше народу. Явно не тридцать человек. Стояли толпой в углу зала, не решаясь ни рассесться на удобные сиденья, ни хотя бы подойти к нам с лошадкой поближе. Я была вынуждена сделать приглашающий жест.

Вошли. Что им сказать? Как удержать?

Лица в которых нет никаких желаний. Усталые. Ждущие.

Неужели мне и вправду придется отдать извоз, так и не выполнив ни одного рейса?

От симбионта ждать помощи бессмысленно. Он и так проявил сегодня чудеса лояльности.

И тут пришла злость. Нормальная такая, усталая злость. Гори оно все огнем, если кроме меня здесь никому ничего не надо!

Я сказала. Тихо. Кому надо – услышат:

– Ваша просьба удовлетворена. Перед уходом приведите в порядок помещения и палубы. Потом подойдете к администратору и получите свои личные карточки. И зарплату. Все.

Повернулась к лошадке:

– Идем!

И ушла.

Правда, далеко уйти не получилось. Нас у лифта догнала женщина. Высокая, стройная. Несколько седых прядок, брючный костюм, каблучки. Особенно неуместно все это смотрится на фоне намалеванного на стене скелета.

– Извините… хозяйка. Простите.

– Что?

– Я хотела бы… забрать свое заявление.

– Причина?

– Он вам не рассказал? – быстрый взгляд на симбионта.

Так. Что называется, с этого места поподробнее!..

– Нет. Он неразговорчив.

И у маски нет рта. А если учесть, что это, может, и не маска…

Засигналил коммуникатор. Его звук разлился по тишине коридора. А ведь, возможно, все еще наладится. Интуиция подсказывает, что может наладиться.

Заканчиваю разговор:

– А навести здесь порядок все-таки необходимо…

Она кивает и быстро уходит.

Сигнал надрывается, и я даю подтверждение контакта. Оказывается, эксплуатационники хватились симбионта.

– Со мной, – отвечаю. – Все нормально.

Вот так, лошадка. Ничего не хочешь мне рассказать?

Ее зовут Мария. Она старожил – на борту уже пятнадцать лет. Нервничает. Протягиваю стакан с соком, делает маленький глоток и отставляет. В глазах ее отражается синяя планета – она не смотрит на меня. Взгляд прикован к обзорной панели.

Она третья, кого я пытаюсь расспросить. Пока добилась только понимания, что мой извоз несколько лет использовался в качестве подставы для выбивания денег из наивных колонистов. Что хозяин у связки не менялся уже лет десять, но последние пять лет несколько раз менялся собственник.

Все вопросы про лошадку утыкаются в немоту, словно в глухую стену. То ли население кем-то запугано, то ли они не желают делиться информацией именно со мной.

– Мария, я действительно хочу, чтобы корабль однажды отправился в рейс. Но у меня чувство, что кроме меня этого никто не хочет. Люди из классных специалистов – я смотрела старые характеристики! – превращаются в обывателей, которые просто доживают на борту стаж. Я не права?

– Правы, конечно. Это неудобный разговор, хозяйка.

– Меня зовут Ильза. Такое вот странное имя. Так в чем дело?

– Дело в малом… но…

Вот опять. Они упорно не хотят говорить о том, что случилось здесь, на этом корабле, десять лет назад. Архивы тщательно вычищены. Два дня занималась в них археологическими раскопками. Точных ответов не нашла, но косвенных обстоятельств накопилось больше горы.

– Десять лет назад вы попали в переплет, – решила подсказать я. – Что это было? Нападение?

Почти наверняка – нет. Во всяком случае, не напрямую.

– Экономическая атака. Сначала.

– А точнее?

– Груз. Подставной. Краденый. Я не знаю подробностей, тогда только-только вступила в должность. Потом эти таможенники. Ненастоящие.

– То бишь, произошел захват по всем правилам. Понятно.

– Что же вам понятно? Ничего понятного нет. Я помню…

Да что такое. Каждое слово приходится тащить клещами.

Она вздохнула:

– Наших летунов они убили. Думаю, не специально. Просто не понимали специфики, и попытались заставить работать на себя. А Марко… он был партнером Яра. Я сама не знаю, но наши говорят, это он рассказал, что заставить их работать может только хозяин, Яр. Они и стали воздействовать на него. По-своему.

Опустила глаза. Яр…

Я вспомнила, что так дежурный в самый первый день назвал симбионта. Вот значит как. А я ему – «лошадка»…

– Летуны умерли. Яр был в связке и смог удержать корабль от гибели. А у этих… у них нашелся свой оператор. Шансов как-то повлиять на ситуацию у него не было. Вот и вся история, собственно. Хозяином сделали Марко.

– А вы почему не ушли? От Марко? Потом?

Она впервые посмотрела мне в глаза:

– А вы как думаете? Тут до сих пор еще есть те люди. Многие убрались, конечно, пять лет тому назад, когда бизнес перешел к Дэну Колли, но кое-кто остался. В контрольной секции и в движке.

В движке. Что же, многое становится понятным… грядет большая уборка.

Короткий сигнал коммуникатора известил, что кто-то ждет под дверью. Почти наверняка Андрей. Больше из местных сюда никто подниматься не желает.

Даю разрешение.

Входит, озаряя помещение улыбкой на широком лице.

– День добрый, Ильза.

– Добрый. Что-то случилось?

– Новый вброс. Но мы были готовы. Вот: «1,5 миллиона жизней за независимость». И я нашел, кто отправляет послания. Вот… это на орбитальной.

– А с конкретным человеком этот адрес не соотносится?

Через мое плечо на экранчик гибкого монитора взглянула Мария.

Андрей искренне расстроился:

– К сожалению, в нашей базе не значится.

– Это может быть Дэн Колли. Я говорила, бывший владелец извоза.

– Да? Ну не идиот же он, если думает, что наш… симбионт на такую приманку поведется.

Мария в сомнении покачала головой:

– Колли не дурак. К сожалению.

– Хорошо. Я подумаю, что с этим делать.

И со всем остальным тоже. Значит, Яр… как же мне теперь с вами разговаривать?

– Мария… люди, о которых вы говорили. Те, что были в напавшей на корабль банде. Вы многих из них знаете?..

Покачала головой:

– Четверых. Но Смолин не в счет. У него большая семья, трое детей…

– Понимаю. Сможете добыть полный список? Только потихонечку. Незаметненько… составьте, и передайте Андрею. А вы Андрей, когда в очередной раз будете расставлять вахты, сделайте так, чтобы допустим, послезавтра вечером они были подальше от мест службы.

В детстве я мечтала, что у меня будет свой маленький кораблик. Почти живое космическое чудо, с которым можно не только путешествовать, но и болтать об искусстве или гонках, или еще о чем-нибудь интересном. Я придумала ему имя – «Крылатый». Это была моя маленькая тайна. Путешествие в другие миры осуществлялось в перелеске за огородами. Это единственный кусочек настоящего леса в степной равнине, и равнина стала космосом. Мне тогда светили настоящие звезды, крупные и близкие. Звезды звали и подмигивали в ожидании встречи…

Я давно трезво смотрю на жизнь. Но верю в те звезды… пафосно звучит.

А кого-то приковывают к тем звездам против всякой воли. И без шансов.

Скоро семь, и надо идти в ходовую часть, встречаться с симбионтом. Я сама тамошнюю обслугу приучила к расписанию. Будет странно, если не приду.

Привожу в порядок прическу, смываю тоску с лица. Так или иначе, а я должна договориться с этим Яром. Как бы он ни был обижен на весь свет. Иначе получится, что все было зря. И при этом нужно действовать осторожно. Новость о том, что на борту есть сторонники Марко и его прежнего начальства оптимизма не добавляет. А если те и вправду рассчитывают заполучить извоз обратно, то никакое пророчество не подскажет, как и когда эти тайные сторонники начнут действовать. Меня-то они вряд ли тронут… а вот симбионта могут попытаться использовать в качестве аргумента. И вот на этот случай следует подстраховаться. Я вызвала Андрея и попросила его краем глаза последить за камерами в ходовой части. Просто чтобы быть в курсе.

Тот как-то чересчур серьезно закивал. Ну что же… вперед.

– Здравствуйте, Яр.

Место то же, персонажи те же. Даже выражения лиц те же.

И жесты. О, я никогда не забуду эти едва заметные намеки на жесты. Намеки, которые надо еще увидеть.

– Я вела себя по-хамски. Я… никогда раньше не занималась извозом. Я слышала много разговоров о том, чем живут корабли… и я была уверена, что справлюсь с ролью хозяйки. С бабкиной фермой получалось же справляться… А там у меня было в три раза больше служащих. Я была не права. Простите меня…

Взгляд не изменился, но уже ожидаемый холод прокатился между лопаток:

– Да.

Уже что-то. Суховатое прощение… но ведь ответил! И что дальше?

– А ведь вы помогли мне, Яр. Там, на третьем уровне. Одним своим присутствием помогли… Похоже, вы были отличным хозяином… мне жаль, что я теперь оказалась на этом месте…

Холод, зима, иней искрится, на миллионы снежинок разбивается окружающий мир. Только силой воли удерживаю сознание от того, чтобы последовать за танцем этих сумасшедших пикселей.

Усмешка в ответе:

– Женщины… вечно напридумываете трагедий… чтобы было, кого жалеть.

– Я готова услышать вашу версию.

– А я не готов вам ничего рассказывать. Могут у меня быть маленькие тайны?

– Не будете же вы отрицать, что вас вынудили стать… лошадкой…

– Все несколько сложнее. Мальчишкой я переживал, что мне полеты не светят – мой отец был летуном, и дядя. И двоюродный брат. А у меня не было таланта к этому. На заводе летунов специально учат, развивают интуицию. А мне и развивать было почти нечего.

– Мне кажется, вы лжете.

– Мы продолжим этот разговор. Возвращайтесь. Вам опасны длительные контакты со связкой.

Меня снова вышибло в реальность, словно кто-то наподдал сзади. Ощущение оказалось знакомым, и я подумала, что возможно, в прошлый раз оператор был ни при чем…

Дэнис покраснел от ярости ярости, его крики, должно быть, были слышны и в открытом космосе. Марко даже на миг захотелось выскочить за дверь. Но он вовремя вспомнил о своей миссии, и стоически перенес первую порцию брани.

Колли немного успокоился лишь через минуту. Налил себе воды, выпил крупными глотками.

– Итак, твои собственные агенты мне передают – дело не движется. Более того. Нынешняя хозяйка не тратит время даром и ежедневно пытается достучаться до лошадки. Оператор сообщает – у нее может получиться. Ну?

Марко вытер пестрым платочком пот со лба, и стал торопливо засовывать влажную тряпочку в карман. Он суетился, получалось у него плохо, краешек лоскутка все время норовил выглянуть наружу. Наконец, он сунул в карман руку и там ее оставил.

– Теперь я скажу… я не буду тебе врать, что все под контролем, Колли. Ничего не под контролем. Более того, все летит в бездну. И я несказанно этому рад. Ты, и такие же твари как ты, лишили меня бизнеса, друга и доброго имени. Я привык бояться, и мне сейчас противно вспоминать о том, как я жил. Но уж коль скоро мы встретились наедине, я хочу сказать… все, Дэнис Колли. Я выхожу из игры. Все.

– Ты сильно сомневаешься если считаешь, что у тебя мо…

Маленький силовой пистолет, почти игрушка, легко умещается в ладони. Выстрел беззвучен, смерть – мгновенна. Серьезные люди, однако, оружием его не считают: слишком невелик радиус эффективного поражения.

Грузно упало на пол неуклюжее тело. А под ноги Марко – пестрый платочек, повод держать руку в кармане.

Марко дрожащими пальцами засунул его на место. Пистолет – тоже. Пистолет придется выбросить, но не сейчас. Где-нибудь подальше от этого места.

Экспериментирую с прямой связью. Контролировать сознание получается все лучше. Но выть хочется от накатывающих перспектив. От неизвестности. Место на станции оплачено до завтрашнего полудня, а мои личные сбережения позволят оплатить максимум – еще сутки.

Сегодня надо еще раз поговорить с Яром. Наконец выяснить, что меня ждет. Что нас ждет – весь корабль. Всех, кто здесь живет, трудится, надеется на что-то.

Поговорить с Яром и завершить спонтанно родившуюся операцию по зачистке рядов служащих от нежелательных элементов. Таких Мария насчитала двенадцать. Все уже не молоды, все – одиночки. Опасны ли… не знаю. Не хотелось бы проверять.

Найти Яра в вихре снежинок проще простого. Нужно слепить из подвернувшегося пространства нечто, хотя бы чуть-чуть похожее на человека, и назвать это что-то его именем. Наделить собственным представлением о человеке. В бортовом архиве не сохранилось ни единого его изображения. Но с маской разговаривать я не хочу. Леплю лицо. Лицо получается некрасивое, узкое, но с крупными чертами. Сквозь дымку вездесущих снежинок деталей не разобрать.

Ответ приходит мгновенно: узнаю по зиме. Протягиваю вперед ладонь, поспешно воздвигаб на ней крупную стрекозу. Говорю:

– Здравствуйте, Яр. У меня получилось сделать стрекозу. Это нормально?

– Вы быстро учитесь. Только разве это стрекоза?

– А что? У нас на Земле Одиссея как раз такие водятся.

– Понимаю.

– Яр, я позвала вас для серьезного разговора. Я… пойму, если вы не пожелаете дальше водить этот корабль. Я пойму, если вы решите покинуть борт. И не вправе вас удерживать…

Молчание. Что же. Я договорю. Я для этого и затеяла встречу.

– …но вы должны знать. Через сутки или мы покидаем станцию, или я буду вынуждена искать покупателя на извоз. И искать быстро.

– Понимаю. Это наверняка означает возвращение старых друзей в прежние каюты. Вы могли бы обратиться на завод и попытаться получить нового летуна.

– Могла бы.

– Не хотите этого делать?

– Не знаю. Я почему-то чувствую себя виноватой перед вами.

Долгая пауза. Потом:

– Закройте глаза. Не пытайтесь цепляться за реальность.

Я почувствовала ветер. И чью-то ладонь на своем плече. Мир перестал клубиться плотной метелью вокруг – он расширял границы. Звезды были теплыми домами, в которых меня ждут. И я знала, как до них добраться. Как их звать, чтобы они отзывались мне. Звезды были музыкой, которая звучала сквозь меня. Я летела сквозь мерцание радуг и перекрестья лучей… Рядом уверенно бился пульс корабля. Корабль слеп, но верит мне, и готов следовать за мной…

– Летишь… – впервые, без приправы из холода и льда.

Лечу, зажмурившись, сквозь токи холода и тепла, сквозь свет и тьму. И это прекрасно. Прекрасно до слез. Как в той давней, детской мечте. Космос отчетливо стал пахнуть бабушкиными пирогами и горячей травой…

– Тише, тише. Иначе мы уйдем в прыжок, даже не подготовившись. Теперь вижу, что хорошему интуиту никаких жизней не надо, чтобы половину вселенной облететь. На одном голом энтузиазме. Возвращайтесь. Хватит с вас полетов на сегодня.

– И все-таки, вы не ответили.

– А вы въедливая особа.

– Так какой будет ответ?

– Положительный. Положительный, хозяйка.

Хозяйка. Ну, что же. Раз так, буду наводить порядок в хозяйстве. Тем более, что начало уже положено.

Час икс. Яра из-под удара я вывела, от греха. Сидит в смежной комнате, в компании с Андреем.

Я же… медитирую над рассылкой. Двенадцать имен. Двенадцать приказов об увольнении.

Если мы кого-то пропустили, это может грозить бедой.

Мария обещала, что ее друзья из секции управления приглядят за тем, чтобы все двенадцать покинули борт. Но на душе все равно тревожно. Они ведь могут и не захотеть выполнить приказ. Такой приказ.

Корабль я чувствую теперь постоянно. Как что-то огромное и живое. Добрый зверь, приткнувшийся подле ног. Добрый и беззащитный. У него есть только Яр… брр, ледяная ледышка. И я. Он нам верит. И я намерена оказаться достойной этого доверия.

Вызов от Марии:

– Ильза, четверо направляются к вам. Будьте готовы.

Я готова. Я знаю, что им сказать, если вдруг вздумают возмущаться. Я – хозяйка этого корабля. И я уже привыкла к этому статусу.

Холодная волна по спине. Напоминание без слов: мы здесь. Держись! Ну что же. Буду держаться.

Звонок коммуникатора. Сообщение о гостях. Впустить? Впускаю.

Да. Четыре абстрактных уволенных головорезов и эти самые товарищи в реальности – это все же большая разница. Хотя в комнату вошли лишь двое.

Поднимаюсь навстречу:

– Здравствуйте, господа…

Тот, что стоит впереди начинает движение, и я почему-то заранее знаю, что у него в руке пистолет или нож, и это серьезное намеренье убивать, а не желание припугнуть зарвавшуюся дуру. Начинаю уклоняться почти одновременно, но знаю, что если у него пистолет, больше чем от одного выстрела уйти не получится.

Вселенная накатывает на меня черной мгновенной волной, скручивает, словно прачка – тряпку, швыряет во тьму, за которой глухо звучат выстрелы и крики. Меня же почему-то волнует только один вопрос – обязаны ли все лошадки носить эти дурацкие маски, или все-таки нет? Мне такое украшение вряд ли пойдет…

Лежу на полу в смежной комнате. Там, где я только что была – хаос и беготня. Пахнет горелым пластиком или чем-то похожим. Мой корабль не на шутку взволнован, и я спешу успокоить его: со мной все нормально. Нормально…

И с Яром все нормально. Я почему-то уверена, что если бы он в этой перестрелке пострадал, мы с корабликом узнали бы об этом первыми.

Только шевелиться больно и кровь. Моя, наверное…

Снова пришла в себя на диване в своей комнате. Боли уже не ощущалось, но голова была тяжелая.

Оглядела помещение. Следы побоища впечатляли. Обзорная панель выведена из строя, похоже навсегда. Ничего, если у нас все получится, купим новую.

Симбионт сидит в кресле напротив и внимательно смотрит на меня. И опять не ясно, что за этим взглядом прячется. Жертв перестрелки не видно, но пятна крови на полу наличествуют. Мария устроилась в ногах моего дивана, спина прямая и строгая. Все, больше никого нет.

Спрашиваю, чем кончилось, но приходится повторять два раза. С первого раза слишком тихо получилось.

Холод, словно зимняя шуба, на миг укутывает меня от макушки до пят. Все-таки, как я его слышу?

– Андрей застрелил одного, но сам был серьезно ранен. Сейчас его штопает станционный врач. Вас, Ильза, он уже подлатал. Но велел отдыхать минимум – сутки.

– Угу. Есть у нас эти сутки… а остальные?

– Те двое, что были за дверью, предпочли скрыться. Второго уже забрала полиция.

– Кстати, новость, – грустно сообщила Мария – Дэн Колли застрелен. Вчера. В собственной приемной. Разыскивают Андреаса Марко.

– А как я оказалась в другой комнате? Или мне приснилось?

Вновь обволакивающий холод. В такой компании быть мне вечно простуженной!

– Я тебя выдернул. Чему только не научишься в минуты стресса.

«Тебя». Договорились, значит. Всего-то и нужно было подставиться под пулю…

– Научишь потом?

– Потом.

Я неожиданно вспомнила свой давешний бред про маску. Спросила:

– И что, все лошадки такое носят? А я почти соблазнилась…

– Только самые невезучие. – Отвечает Мария. – Которым морду плазмой жгли. На глазах у…

Холод превращается в зверский холод, и я быстро говорю:

– Мария, прекратите! Это не тема для обсуждения.

Она замолчала, но морозец развеялся еще не скоро.

«Крылатый» элегантно завершает разворот, вливаясь в поток швартовочных дорожек. Космос пахнет земляникой – здесь нас ждет суетный порт, несколько разовых контрактов, и возможно, удача. Космос играет в очередную жизнь, предложенную Яром – образы скользят по краю сознания: музыка чьей-то юности. Мы идем за мечтой. За своей или чьей-нибудь, если нам по пути. Три тысячи жизней Яра – три тысячи горящих окон, до которых мы можем долететь, если захотим. Да, не три миллиона. Но куда нам столько сейчас-то? Дайте добраться до самых близких.

Кручу в руках маску, которая не маска. Уж вернуть симбионту нормальный человеческий облик современная медицина оказалась способна.

Яр хотел ее выкинуть. Но мы с Андреем уболтали оставить на память и в назидание потомкам.

Изнутри она пористая и рельефная, снаружи – гладкая. Дотрагиваться неприятно, но само действие завораживает.

А лицо у него оказалось совсем не такое, как я придумала. На мой вкус – гораздо симпатичнее. И он по-прежнему говорит мало – короткими едкими фразами. И холодом обжигает ни чуть не хуже, чем раньше. И терпеть не может, когда при нем говорят о событиях десятилетней давности. Мы деликатничаем, хотя общими усилиями картинка начинает вырисовываться…

– Ильза, швартуемся. Посмотри, пожалуйста, где нам приткнуться…

– А сам?

– А кто у нас интуит?

– Хорошо.

– И пожалуйста, убери с глаз моих эту штуку. Оставь ее в покое!..