jaklin
№45396 "Беги, кролик, беги"

Раз, два, три, четыре, пять —

вышел зайчик погулять…

Я запрокинул голову и посмотрел вверх. По серо-сизому, холодно поблескивающему небесному шелку неторопливо ползли шерстяные улитки облаков. Мне было интересно посмотреть, не свалится ли одна из них, поскользнувшись, но тут на подбородок что-то капнуло. Я чертыхнулся, дернулся и угодил ногой в лужу.

Кажется, дождь начинается. Надеюсь, что дождь.

А впрочем, что там особо разглядывать. Осень как осень, утро как утро. Небо как небо. Шнелле, геноссе, а то на работу опоздаешь.

Если я провожу выходные у Ленки, то по понедельникам всегда прихожу в офис чуть позже, чем должен - слишком сложно перестроиться с двухдневного праздника на рабочие будни. Если что, меня есть кому прикрыть от начальства. Я кивнул коллеге Борису и был удостоен приветственного тычка в плечо. Этот толстый лысый засранец - мой лучший друг.

Я выдвинул ящик стола и усомнился, что протрезвел. Цедулька, старательно раскрашенная цветными карандашами, гласила: «Твоя молитва услышана: берегись». «Твоя» было написано синим колором, «молитва» красным, «услышана» зеленым. «Берегись» - легкомысленно-оранжевым.

Так. Так-так-так.

Нет, мой лоб не покрылся потом и руки не задрожали, но внутри что-то екнуло.

Нужно собраться с мыслями.

Я ждал этого, я был готов… почти готов, но всё равно стало страшно.

— Я к продажникам! – деланно-равнодушно сообщил я Борису.

Сгреб в охапку куртку (какая к чертям куртка, если сейлзы сидят на нашем же этаже?), быстро, но, стараясь не привлекать внимания, пошел к выходу. Боссу позвоню позже, скажу, что заболел. Вдруг эта работа мне еще понадобится?..

Run rabbit — run rabbit — Run! Run! Run!

Хорошо, что на мне сегодня удобные ботинки – хоть один из них и мокрый.

Выйдя на улицу, я бросился бежать, пытаясь на ходу попасть в рукава куртеца. Нужно заскочить домой, надеюсь, удастся переобуться и забрать вещи. О том, что дома меня может ждать засада, я старался не думать. Не так быстро, боже. К лицу ли суета тому, у кого впереди вечность? Вот и я считаю, что не к лицу.

Много времени сборы не займут: упакованный рюкзак уже три дня ждал меня в кладовке. С того самого дня, как…

Конечно, я знал, что меня могут услышать.

Я надеялся на это.

Открыл дверь своим ключом, суетливо переобулся, схватил рюкзак. Замешкался на пороге: нужно же, наверное, попрощаться? Дочка в школе, но жена дома – постукивает чем-то на кухне. Вдруг больше не…

Тоже услышала, вышла.

— Ты куда-то уезжаешь? Ты… уходишь от меня.

Она не спрашивала, утверждала.

Я опешил:

— Да нет, ты что! Просто «Служба Небес»…

Жена побледнела. Жаль, в руках ее не было тарелки: как бы кинематографично та разбилась о кафель!

— Ты просил что-то у Небес?!

Я мрачно кивнул.

— Женя, как ты мог, у нас же ребенок… Тебе же не тринадцать лет!..

На лбу появилась злая вертикальная морщинка, она ее старит. Я расправил ее лоб движением пальца, мол, не стоит оно того.

Жена моя Женя. Нас с ней зовут одинаково.

Мы как в кино - Женя, Женечка и Катюша. Катька – дочь. Хорошо, она не слышит хоть этой нашей разборки.

Неловко чмокнул супружницу в лоб.

— Все будет ок. Это коснется только меня, вы с Мелкой в безопасности.

— У нас всё было хорошо! – в Женькином голосе прорезались истеричные нотки.

Глаза потемнели. Они у нее меняют цвет в зависимости от настроения, когда злится – темнеют.

— Не всё, – я замялся: сказать? не сказать? - Ты просто не знаешь…

— Да знаю я! – выкрикнула Женя. – Не думай, что если я ничего не говорила… Но я ходила, я спрашивала у Машины…

— Родная, мне надо бежать. Надеюсь, еще увидимся. Катьку поцелуй.

Я поцеловал Женю, на глазах постаревшую лет на пять, в вертикальную морщинку и торопливо ушел. Я не хотел знать, я боялся услышать, что же именно она знает. Пожалуй, больше, чем тех, кто шел за мной по следу.

Run rabbit — run rabbit — Run! Run! Run!

****

Я с детства знал, что есть на свете люди – отчаянные храбрецы или клинические идиоты, которые просят что-то у Небес. И что некоторых слышат. Кого ж обошли подобные байки!

«Тебе не тринадцать». Я хмыкнул. Обычно у небес что-то просят подростки. Переходный возраст - такое дело.

Я когда-то тоже собирался пойти к Машине с просьбой, но отец поймал меня и выпорол.

Его можно было понять – в тот день парень из нашего класса, Макс, сорвался с крыши, убегая от парней из «Небесной службы». Они любят загонять людей поближе к небесам…

Макс, пожалуй, нравился мне. Он был новеньким в классе и, возможно, мог бы стать моим другом; я не успел спросить у Машины, есть ли в том толк.

Когда его сломанное тело принесли во двор школы, я хотел идти просить Небеса, чтобы Макса вернули. Отец перехватил меня на полпути и выпорол так, что я неделю не мог сидеть. В душе я хотел этого – не порки, конечно.

Иначе, зачем было собираться так заметно и оставлять на столе «записку о намерениях»?..

****

В сквере проходил митинг «Позор попрошайкам!»

— Как им не стыдно! – с жаром говорила в камеру бодрая старуха. – У них все есть. Всю жизнь им расписали, а они еще о чем-то просят! Чем-то недовольны! Им что, наша власть не нравится?

Я даже немного ссутулился, чтобы стать еще более незаметным.

Вообще, конечно, Машина – гениальная штука. Фантастическая.

Когда есть сомнение в чем-то, ты идешь и спрашиваешь. Очень удобно.

Все решено за нас, и решено идеально. Скажем, спрашиваешь: «Во сколько мне выйти завтра на работу?» Если в 7.45 - успеешь на электричку. В 7.46 – уже не успеешь и вдобавок испачкаешь брюки, свалившись в лужу. Но зато останешься жить, поскольку электричка упадет с моста…

Машина расскажет не о кратковременной выгоде, она заглядывает вперед на года и десятилетия. Она дает ответы на все вопросы.

И Машина никогда не ошибается.

****

Итак, мою молитву услышали.

Моя жизнь не то, чтобы не удалась. Все у меня было нормально. Работа, зарплата неплохая, квартира трехкомнатная в центре, семья, дочка-красавица.

И даже любовь.

Лена появилась, когда у нас с Женькой уже все было плохо. Мы еще спали друг с другом, но я частенько не ночевал дома и не рассказывал, где провел ночь. А жена и не спрашивала. Разводиться нам Машина не рекомендовала, да и я не чувствовал решимости.

Познакомились мы на дне рождения Бориса. Кто-то из коллег привел с собой незнакомую нам всем девушку. Не красавица в классическом смысле, но что-то в ней было.

Увидев ее, мы с Борькой воскликнули громким шепотом:

— Вот это сиськи!

— Вот это глаза.

Надеюсь, я сказал про глаза. Не помню, черт, я был в дугу - я тогда много пил, но так думать было приятнее.

Девушка была совсем молоденькой. Волосы до попы. Скулы выделяются на широком лице, на них - румянец; глаза - синие плошки. Кожа нежная, да и сама – воплощенная нежность. Но при том видно, что девочка не промах.

Борис весь вечер танцевал с ней, пока я мялся на подоконнике. В конце он подошел и заговорщицки сообщил мне: «У нас с этой телкой все на мази! Ночью мы с ней…»

— Нет, - ответил я.

Встал с подоконника, подошел к незнакомке и спросил:

— Можно вас проводить?

Борис ругался и чуть не вломил мне, но пустил к себе переночевать. Мы с девчонкой начали целоваться еще в такси под одобрительные покряхтывания водилы и осуждающие Бориса.

Он выдал нам свежее постельное белье и ушел с обиженной миной спать на кухню.

Ночью я отжимал ее на стареньком диване и, сумев на миг оторваться от нее лишь через полчаса, спросил хрипло:

— Как тебя зовут-то?..

В этот момент я уже знал, что это навсегда. Если… Если только…

Утром, не выспавшийся и похмельный, я хмуро спросил у Машины, ни на что не надеясь:

— Можно?

Я чувствовал себя мальчишкой, просящим у родителей что-то запредельное – собаку в день окончания ремонта. Или не ходить в школу всю четверть. Курить в присутствии классной руководилки.

Небеса ответили «да».

****

Они не ошиблась и тут.

С Ленкой у нас все было идеально. Мы были созданы друг для друга и задыхались от счастья. Я представил, как сосредоточенно она спрашивает у Машины, стоит ли нам быть вместе, как вертикальная морщинка омрачает ее нежный лоб… черт, нет, морщинка у жены. Откуда ей быть у Лены – та на десять лет моложе и Женьки, и меня.

Лена вообще очень похожа на Женю пятнадцатилетней давности.

А еще она отчаянная.

С изобретением Машины, конечно, надобность в особой храбрости отпала: спросил о чем-то и твердо знаешь ответ. Но я лично прежде, чем спросить, долго думаю и хожу кругами… Дурацкий характер.

*****

В день Х я, конечно, не мог не зайти к Лене.

Она увидела рюкзак и сразу догадалась, что не в лес по грибы я собрался. Мы с ней вместе не пятнадцать лет, а всего год, но она все про меня понимает. Как-то вот так получается.

Было видно, что она хочет спросить, о чем я молил Небеса. Не спросила. Тоже боялась услышать ответ?

Встала на цыпочки, зажмурилась, чмокнула меня наугад – получилось куда-то в нос:

— Беги, милый. Я верю в тебя, милый, все получится.

Косички как у девочки, кутает лицо в ворот свитера. Все получится, когда меня любит такая женщина. А если нет, может, и на фиг эту жизнь.

Спросил:

— Ты осуждаешь меня?

— За что?

За то, что, возможно, все испортил. А может, наоборот, все исправлю. То, что раньше наломал…

****

Мы лежали в постели. Белье в застиранных лютиках было мятым и мокрым от того, что произошло - раза три уже только за сегодняшнее утро.

Ленка курила, гладила меня по волосатой руке.

— Я похож на гориллу, не хватает хвоста?

— Ты у меня очень красивый.

Она очень убедительно это говорит.

А меня как всегда, когда мне хорошо, - а после секса мне всегда было ого-го, - тянуло нести глупости.

— Красивая у нас ты, а я умный… Самый умный из всех идиотов!.. Как хорошо, что ты не хочешь за меня замуж, – заявил я с придурковатой улыбкой.

— Почему? Хочу, - спокойно ответила Лена, не переставая меня гладить.

— Ты никогда не говорила, - растерялся я.

— А ты никогда не спрашивал.

— Я спрашивал у… у Машины. Но она сказала…

Лена закрыла мне рот поцелуем.

Да, что мы, жалкие гомо, можем сделать, если Небеса против? Только то, про что Небеса высказались «за»!

Я отобрал у Ленки сигарету и опрокинул любимую на мятые цветочки.

Держитесь, лютики! Держитесь, Небеса! Сейчас вам станет жарко…

Лена несколько раз пыталась от меня уйти. Я не спорил: что я могу сделать, если ей так велела Машина?

Когда становилась невмоготу, я шел и спрашивал: «Мне ее вернуть?»

Машина отвечала «да».

Однажды она сказала «нет».

Я думал, что умру той весной, но Лена позвонила сама.

Машина сжалилась надо мной. Спасибо, Машина.

****

Запиликал пейджер моей на руке. Браслет вживляют в руку сразу после рождения младенца: вдруг Небеса захотят ему что-то сказать? Должен же бог как-то разговаривать с народами. Пусть младенцы сообщения не прочтут, но это сделают родители или акушеры.

Мой браслет до сих пор молчал.

Все 36 лет.

Лена побледнела. Не спросила даже, сказала утвердительно:

— Команда уже выехала.

Я кивнул. До этого момента можно было надеяться, что это розыгрыш. Но теперь…

Кстати, про розыгрыш.

— Записку написала ты? – спросил я.

— Какую записку? – удивилась Лена.

Действительно, откуда ей было знать, что я о чем-то просил Небеса? Но кто тогда?..

Только сейчас я обратил внимание на включенный телевизор.

Толстая певица в парике и полосатом платье пела:

— Птичка божия не знает

не заботы ни труда…

Я щелкнул кнопкой, желая выключить эту дребедень, но попал на другой канал.

Там шла передача «Глазами очевидцев».

— Сейчас вы увидите людей, бросивших вызов Небесам, и услышите их подлинные истории! – надрывался напомаженный ведущий.

Чуть косящая брюнетка с узким лицом рассказывала, как в прошлом месяце она ушла от службы Небес. Возникло чувство, что она врет.

Как человек может рассказать, о чем он просил? Я бы не стал. Если это такая вещь, о которой можно сказать вслух, на всю страну, что же мешает сделать ее?..

Рядом с брюнеткой сидела похожая на снулую рыбу особа с безумными глазами. Платье тоже в полоску - они в моде, весь мир в полоску.

— Левая нога. – неожиданно перебила она брюнетку. - Левая нога вас не обманет. Делайте то, что захочет левая нога.

Сумасшедшая.

Но ее совет показался мне здравым. Если нельзя спросить что-то у Машины, нужно же попросить помощи у кого-то еще?..

****

Послушать митинговавших в сквере старух, те, кто просит Небеса о самом сокровенном – хотят легкой жизни.

Ха-ха-ха! Если тебя услышат, прежде, чем желанное станет явным, тебе за три дня придется выполнить три задания, уворачиваясь от ищеек в темно-синей форме «Службы небес», бегущих по твоему следу. Ты должен доказать, что достоин исполнения сокровенного: в жизни прямых путей нет.

Вот и за мной спешат. Форма темная, значит службисты на задании. На парадах она у них бирюзовая. За мной бежали трое, из них одна – женщина. Платиновая блондинка, очень хорошенькая, с упрямой челюстью. Такая милашка, что появилось желание быстро сбегать к Машине и спросить, не сдаться ли мне ей прямо сейчас.

В отрочестве мы прикидывали, какие именно задания ждут бросивших вызов (огонь, вода и медные трубы?). Мы знали одно: заданий всегда три. Тринитаризм, все дела. Сейчас я узнаю точно.

Я знал, куда бегу: на пейджере высветился адрес.

Команда в темно-синем привязалась ко мне на половине дороги.

Я бежал, они бежали. Они бежали, я бежал. Run rabbit — run rabbit — Run! Run! Run!

Когда я добежал до развилки, мне удалось немного оторваться от преследователей. По какой дороге бежать - направо или налево? Обе приведут к цели, но без выстрелов в спину это будет делать удобнее. Службисты сейчас не видят меня и не знают, куда сверну.

Машину не спросить…

Делай, как хочет левая нога? Что ж, я сверну налево.

Я достиг цели и лез по лестнице на стене.

Фора оказалась невеликой: человек в синей форме карабкался сразу за мной. Я едва успевал перебирать конечности, удивляясь абсурдности ситуации. Какая-то дурная «Зарница»…

В один ужасный момент рука ухватила меня за ботинок. Крепко уцепившись за лестницу, я ударил преследователя каблуком другой ноги по пальцам.

С коротким криком темно-синий ухнул вниз. Опасная у них все же работа, у священников.

Сильный ветер, казалось, снесет меня с ног.

На крыше лежала коробка, перевязанная яркой ленточкой.

Из последних сил я подполз ближе, подтянул ее к себе и нажал кнопку на пейджере. Я еще не выиграл, но уже не проиграл: опасности получить пулю в спину больше нет.

Я задыхался, но не мог не отметить, что физически я все же довольно – кхе, кхе – силен.

Внутри коробки лежала буханка хлеба и записка: «Накорми сотни голодающих».

Что за на?..

За кого он меня принимает, этот бородатый старикашка? За себя?

****

Впрочем, первое задание оказалось самым простым.

Голуби жадно хватали крошки, щедро рассыпаемые моей рукой, а я чувствовал себя всемогущим. Догадался-таки! Решил задачку!

На пейджере высветился новый адрес. Я пошел по нему.

Дверь открыла толстая певица, певшая по телеку про птичку.

По-моему, она сама не слышала, что говорила. Вытаращив бессмысленные глаза, оружие божие декламировало: «Их двести, и они погибнут. Ты можешь спасти одного – того, кого любишь. Только одного. Воздуха не хватит. Он там, среди них. Не ошибись, второй попытки не будет».

Лена в опасности?

Певица хлопнула в ладоши, и я камнем пошел вниз. Когда я прекратил жмуриться, обнаружил, что вокруг плавают разноцветные рыбы. Я не сразу сообразил, что на мне костюм аквалангиста, и я нахожусь где-то в море.

Дна не было видно. Темно-синие фигуры десятков – сотен? - дайверов бултыхались в синей воде, как в овощи в супе. Их ласты казались русалочьими хвостами. Где-то среди них Лена и у нее вот-вот кончится воздух.

У Ленки был кое-какой дайвинг-опыт, мы с ней вместе ездили на море, и я сам платил за уроки. Но одно дело пару раз погрузиться под присмотром специалиста и другое – неожиданно оказаться в открытом море. Мне показалось, что я увидел акулу.

Нет, полосатых акул не бывает – это пестрая рыба ткнулась мне в маску.

Я отмахнулся от нее и метался. Я узнаю Ленку в любой толпе, но как сделать это сейчас? Все фигуры похожи одна на другую - стройные, блестящие, обтекаемые, как дельфины. И всем, каждому, похоже, не хватало воздуха. Одни знаками показывали, что им плохо, другие бестолково метались.

Откуда-то снизу из-под меня начал слабо травить воздух – я не мог понять, откуда. Вскоре травить начало сплошным мощным потоком, через пару секунд я почувствовал, как меня начало тащить наверх. На автопилоте я закрутил вентиль и одновременно начал изо всех сил начал нащупывать среди четырех стейджей нужный… Смерть взяла меня за руку и - отпустила. Вентиль удалось перекрыть, но часть донного газа был потерян. Нужно торопиться. Я знаю, мне газа хватит: не спортивно для бога давать невыполнимые задания.

Но кого спасать, нужно решать быстро, иначе я погибну, как и все остальные, не успев вытащить никого. Раз я не могу найти Лену, нужно хватать кого угодно, того, кто ближе.

Полосатая рыба снова тюкнулась в маску, после чего дернулась налево. И снова – в маску и налево. Оно звала меня за собой, или у меня уже галлюцинации?

Нет, рыба явственно показывал мне на определенного человека. Тот резал ладонью себя по горлу: мол, не хватает воздуха, брат…

Я подплыл к Лене – к Лене ли? - мы сцепились и,делая по очереди по два вдоха из моего регулятора, начали подниматься к поверхности.

Чувствовал я себя совсем не героем. Туман в голове, звон в ушах, перед глазами все плывет. Хорошо, что сознание не потерял.

На берегу я едва смог отдышаться. Сил практически нет, дыхание сбитое, приступы удушья. Одетый в прорезиненный плаще, но все равно замерзший как цуцик службист, наблюдал, как я откашливаюсь, как лепечу: «Лена, девочка, ребенок мой…», как стягиваю маску с Ле...

С Жени. Спутанные волосы, беззащитное детское лицо. Сто лет не видел жену без косметики – после тридцати она начала особенно следить за собой, все время хотела выглядеть красивой…

Но почему Женя? «Ты можешь спасти одного – того, кого любишь. Только одного».

От удивления я сказал растерянно:

— Но я же не люблю тебя…

Сказал и сам удивился, что за бред несу. Сейчас не время! Зачем я ее обижаю?

К счастью, Женька не поняла меня, прошептала:

— Я тоже тебя люблю. Так люблю… - и уснула, засопев как ребенок. Как Катюшка, когда была совсем маленькой.

Я завернул Женю в одеяло. В гидрокостюме не было холодно, но лицо обветрило на ветру и нос замерз.

Остальных дайверов вытаскивали другие люди. Кто они - мои коллеги-«попрошайки» или службисты?

Я взял Женю на руки, подошел к цуцику, спросил тихо, чтобы не разбудить жену:

— Остальные выживут?

— Они в безопасности. Вот если б ты ошибся… - он зевнул, показав серебристые коронки.

Я попросил вызвать такси, повез Женьку домой и всю дорогу гладил по волосам. Как я мог ее оставить? Машина знала что-то, чего не знал я.

Я не любил эту женщину, но нежность к той девочке, которую я знал пятнадцать лет назад, переполняла меня всего. Всего…

Выйдя в ванную, я позвонил Лене.

Она словно чувствовала, что между нами с Женей что-то произошло.

Сдержанно сказала:

— Привет.

— Привет.

И - молчание.

Отличный диалог людей, которые любят друг друга так, что все вокруг раскаляется, которых швыряет в объятия друг друга...

— Ты не выходила сегодня из дома?

— Нет.

— Н-ну, ладно. Я позвоню…

Не знаю, зачем, но я включил телевизор.

Косоглазая брюнетка в ток-шоу «Необычные профессии» рассказывала, что она моряк-подводник, годами не видящая родного мужа, а потому утешающаяся в объятиях команды.

Подставная все же оказалась. Актриса, кочующая из одного глупого шоу в другое. А жаль, она была мне симпатична.

Было приятно думать, что ей удалось. Что она натянула белобородому старикану нос.

Было…

Пискнул пейджер. «Высох? А теперь - прятки. Спрячься от меня».

«Высох?». Гребаный шутник.

Да я и сам хорош. Просить Небеса = бросить вызов богу. Получил, что хотел.

Вот и приехали. Где можно спрятаться от Бога - средь райских деревьев? За его пазухой?

В аду? Умереть – отличный выход.

Браслет… Если отпилить руку, он меня не найдет… Отгрызать лапу, попавшую в капкан - дело не кролика, но волка, но у меня нет другого выбора.

Run rabbit — run rabbit — Run! Run! Run!

Я позвонил приятелю-хирургу и объяснил, чего хочу.

— Чувак, ты спятил. Снять браслет невозможно…

— Вместе с рукой – запросто. Я спросил у Машины – она сказала «да», - я сам удивился, как легко соврал. Никогда не врал и даже не шутил на эту тему. Люди в темно-синей форме с суровыми лицами отбивали такое желание.

— Я должен сам спросить, «да» или «нет», - ответил приятель.

Через полчаса он перезвонил:

— Таки-да. Приезжай…

Вот он - лучший выход? Я ехал в клинику и непроизвольно поглаживал себя по браслету.

Темно-синий джип неотступно двигался следом.

Пока меня не гонят, но когда я буду без руки и попытаюсь скрыться, оторваться от них станет непросто. Интересно, как долго я буду восстанавливаться… Но три дня на исходе, мне тупо не хватит времени на исполнение третьего задания.

Но Машина-то эту идею одобрила. Может, так и есть: лучший выход из ситуации – умереть от потери крови? Женя поплачет и успокоится, найдет кого-то получше. Лена поплачет и… и… Лена…

Тут я почувствовал, где должен быть в свой последний день. Совсем не в больнице! Тронул таксиста за плечо. Он обернулся. Кажется, тот же самый мужик, что вез нас с Ленкой год назад на квартиру Бориса.

— Разворачиваемся!..

Я ввалился в Ленкину квартиру, опрокинул ее на пол еще в прихожей, и мы весь день занимались любовью. И всю ночь.

Выпросив передышки, Ленка закурила. А глаза сделались такие… такие…

— Хочешь, чтобы я тебя о чем-то спросил? – догадался я.

— Ты никогда не интересовался, почему я с тобой. Не смотря ни на что.

— Ну, это и так понятно. Машина… ты спрашивала, и она сказала…

— Нет, никогда. Ни разу.

Я не поверил:

— Но как же сомнения?..

— У меня никогда не было сомнений.

Она курила и качала головой как Будда.

Не понимаю. Как можно не сомневаться, ведь все так сложно… Жизнь такая штука…

А может, Ленка и есть бог? Ведь бог есть любовь.

После оргазма мне вечно в голову лезут глупости.

Утром я вышел в свой последний рассвет.

Двор мёл не по сезону загорелый дед в разноцветном галстуке-селедке. Опять эти полоски!

Благодушный настрой как волной смыло… как метлой смело!

Я бросился на него:

— Говори, кто ты! Что тебе надо?

На меня глянули честные голубые глаза – удивленные и немного испуганные.

Кажется, я ошибся. Просто так бросился на старого человека.

Мне стало стыдно.

В этот момент мне влепили рукояткой метлы в лоб, и я потерял сознание.

Скрип-скрип скрипят качели.

Медленно прихожу в себя. Я в аду? В раю?

Скрип-скрип. Ооо, как больно!

Девочка в полосатых гетрах слезает с качелей, подходит, наклоняется:

— Очнулся? Ты молодец. Этого не было в задании, но ты меня узнал.

Обычная такая бледная северная девчонка, только из глаз брызжет солнце.

— Ты же был стариком…

— Да какая разница, как я выгляжу? И прятаться не стал. От бога нельзя спрятаться, так что и с этим заданием справился, а оно непростое. С подвохом. Молодец!

Спорю чисто из упрямства:

— Да ты же сам мне всю дорогу помогал… помогала…

Глаза девочки в гетрах становятся хитрыми.

— Ничего не могла с собой поделать! Мне симпатичны те, кто хочет что-то изменить.

— Так ты помогаешь не всем?

— Стараюсь. Но не всем хватает ума и смелости ухватиться за подсказки. Ты что у меня там просил?

— Счастья. Я не могу больше жить по указке. Я хочу жить своей жизнью…

— Так вперед. Иди и живи.

— Но ведь Машина знает лучше?

— А вы проверяли?

— Но… но как проверишь?

Девочка качает головой, мол, ну, вот как с тобой серьезно говорить, с 36-летним ребенком?

Неожиданно она взмахнула рукой, и вокруг разлился белый свет как в дурацком фильме.

— Что это?

— Ворота в твою новую жизнь. Нужен же какой-то символизм, иначе вы люди не поверите, что все это правда. Не оцените.

Я замялся. Как-то пошло это выглядело. Не по-настоящему. Как декорации.

Она сразу догадалась, о чем я думаю:

— Хочешь кроличью нору?

Свет сжался до маленькой белой точки и превратился в черную дыру, похожую на огромный кроличий глаз.

— Иди!

— Теперь всё будет иначе?

Бог усмехнулся. Усмехнулась.

— Да.

— А каким все будет?

— Не знаю, - девочка пожала плечами. - Ты всё сделаешь сам. Сам примешь решения. И будешь счастлив, если захочешь. Если посмеешь.

Run, rabbit, run.

Я обернулся и сказал:

— Об одном прошу, не…

Начал – и осекся: нет, я сам. Хватит просьб. Хватит болтовни.

Скомкал фразу и полез в нору.